Три коротких слова
Шрифт:
– Мне не по себе держать переписку в секрете от Люка.
– Ее письма вас беспокоят? – поинтересовалась психолог у Гэй.
– Да. После каждого письма Эшли несколько дней сама не своя.
Наступило молчание, тишину нарушало только басовитое урчание кондиционера.
– Лорейн хочет встретиться с дочерью, – снова заговорила Гэй.
– А ты хочешь? – спросила меня доктор Ридер.
– Не сейчас.
Я с трудом представляла себе маму и Гэй рядом.
– А если ограничить переписку?
Гэй сразу же ухватилась за эту идею.
– Скажем,
– Как ты считаешь? – спросила психолог, глядя на меня.
– Хорошо, – согласилась я, и мы ушли.
Набросав черновой вариант письма, Гэй попросила меня отредактировать его, прежде чем отправлять маме.
– Только, чур, ничего от меня не скрывай, если что-то узнаешь, – предупредила я.
– Что, например?
– От мамы всего можно ожидать…
Поток писем уменьшился; впрочем, Гэй и мама время от времени созванивались.
– Лорейн всегда благодарит меня за заботу, – поделилась со мной Гэй, – хотя, по-моему, она больше озабочена какими-то своими делами.
– Она все еще хочет меня увидеть?
– Просит об этом каждый раз. Я отвечаю, что устрою встречу, как только ты будешь готова.
Накануне Дня матери Гэй спросила, не хочу ли я отправить Лорейн поздравительную открытку.
– Зачем? Я о ней даже не думаю.
– Зато я думаю о ней. Она тебя родила, – ответила Гэй.
В июне я уехала в гости к своим крестным, Вайнерам, которые жили в Южной Каролине и вели художественный кружок в лагере отдыха. Однажды вечером я позвонила домой.
– Мне страшно, – сказала я.
– Что случилось? – заволновалась Гэй.
– Страшно хочется домой, – вздохнула я. – Раньше никогда не хотелось, потому что и дома не было, а теперь есть, и страшно хочется вернуться.
Гэй рассмеялась, но я и не думала шутить. Я скучала по своей комнате, по фирменным омлетам Фила и даже по куриным котлетам Гэй.
Пометив что-то в ежедневнике, Гэй повернулась ко мне:
– Оказывается, сегодня у Лорейн день рождения.
– Знаю, – кивнула я в ответ.
– Хочешь поздравить ее?
– Ну ладно.
Гэй набрала номер и спросила у мамы, удобно ли ей разговаривать. Я стояла рядом, грызя заусеницу. Гэй протянула трубку мне и отошла в дальний угол комнаты.
Послышался мамин голос, хрипловатый, как у джазовой певицы.
– Привет, – проговорила она. Я представила себе, как она стоит у телефона, в узких джинсах и сандалиях на высоком каблуке. – Как дела?
– Отлично! Меня приняли в самую сильную команду по софтболу. – Я стала ходить по кабинету Гэй, продолжая болтать. – Перешла в восьмой класс и учусь по программе для одаренных детей. – Затем я рассказала, где мы успели побывать, и добавила: – А в Лос-Анжелесе мне накупили кучу одежды.
– Надо же, как ты изменилась, – ответила мама. – Настоящая калифорнийская
Мне пришлось облокотиться на спинку кресла, чтобы не упасть. Гэй почуяла неладное и подошла ко мне. Я отставила трубку от уха, но пришел мой черед говорить, а говорить мне было нечего. Не проронив больше ни слова, я сунула трубку в руку Гэй и вылетела из комнаты. Гэй сбросила вызов и побежала за мной.
– А чего она ждала? – завопила я. – Что мне вечно будет семь лет? – Гэй слушала, не перебивая. – Чем плохо учиться на «отлично» и заниматься спортом? Чем плохо вести интересную жизнь? Как она может… – я помедлила, подыскивая нужное слово, – …завидовать собственной дочери!
Прошло несколько недель, и мама спросила у Гэй, что подарить мне на день рождения. Гэй сказала, что мне дороги все мамины подарки и что музыкальная шкатулка хранится у меня по сей день. А когда Гэй упомянула про мои куклы и «Чудо-печку», оставшиеся у миссис Шпиц, мама мрачно произнесла: «Эта женщина мне никогда не нравилась!» И тут, как гром среди ясного неба, грянула новость: мама ждет рождения ребенка – девочки – как раз накануне моего дня рождения.
Гэй известила меня об этом как можно тактичнее.
– Она ведь знала, что беременна, когда сокрушалась, что муж хочет ребенка! – взорвалась я. Гэй кивнула. – Надо отобрать у нее права на ребенка прямо там, в больнице!
Отем появилась на свет чуть раньше положенного срока, и я с облегчением подумала, что нам не придется праздновать день рождения в один день. К моему четырнадцатилетию мама прислала подарок – «Чудо-печку». Я выросла из игрушек, но испекла одно пирожное, чтобы показать Гэй, как работает печка. На свои карманные деньги я купила подарки к Рождеству для мамы и новорожденной сводной сестры. В конце января мама передала мне подарочный сертификат и фотографии Отем.
– Теперь мама загубит еще одну жизнь, – горько промолвила я.
Гэй вычесывала одного из котов. Волосы, упавшие ей на лицо, сияли в мягком свете торшера. Она словно сошла с картины Рембрандта.
– Представляешь, я ведь живу с тобой чуть ли не дольше, чем с ней, – внезапно сказала я и добавила: – И гораздо дольше, чем с кем бы то ни было. А маму я не видела уже шесть лет.
– Скажи, когда будешь готова, – ответила Гэй.
– Встретиться с ней? – с напускным спокойствием уточнила я, но вспыхнувшие щеки выдали мое радостное волнение.
– Я не раз говорила Лорейн, что вы непременно увидитесь.
– А каково будет тебе?
Гэй тяжело вздохнула.
– Любящий муж всю жизнь скорбит о кончине жены, даже если женится повторно. Мне не под силу тягаться с Лорейн. Ты всегда будешь любить ее больше всех на свете.
Мне не верилось, что Гэй признает: она будет второй.
Наступила долгая тишина.
– Тебе нужно примириться с ней, прежде чем ты сможешь доверять другим, – продолжала Гэй. – Я перечитала все материалы твоего досье. У Лорейн есть свои плюсы и минусы, как у всех нас.