Три коротких слова

Родс-Кортер Эшли

– Почему ты не хотела, чтобы мы увиделись раньше? – дрожащим голосом спросила я.

– Мы старались не торопить события, надеясь, что и ты не станешь настаивать, потому что… – Гэй помедлила. – Лорейн может причинить тебе боль, а как уберечь мою дочь – нашу общую дочь – от новых страданий, я пока не знаю.

В июне я отправилась в детский лагерь в Южную Каролину. Предстоящая поездка в штат, где я родилась, и разлука с приемными родителями подогрели мое любопытство, и, когда Гэй помогала мне собрать сумку, я с самым непосредственным

видом предложила:

– Может, ты бы съездила проведать мою маму, пока я буду в лагере? Пусти в ход свое опекунское чутье, а потом расскажешь мне, что там и как. – Я заглянула Гэй в глаза. – Заодно дашь ей пару родительских советов.

До отъезда я больше ни словом не обмолвилась о маме, но что-то мне подсказывало, что Гэй выполнит мою просьбу. Когда Кортеры приехали в лагерь посмотреть на шоу талантов, я позвала их на экскурсию в наш любительский театр, и Гэй, осматриваясь, сказала:

– Я была у Лорейн.

– И как она?

– У нее все хорошо, Эшли, – заверила Гэй. – Она живет с Артом, он немного младше ее.

– Где они живут?

– У них своя квартира, скромная, но чистая и уютная. Когда Лорейн открыла мне дверь, то сказала: «Мне казалось, вы будете похожи либо на принцессу Уэльскую, либо на Дженис Джоплин».

И Гэй громко рассмеялась.

– Какая из тебя леди Ди!.. – сказала я. – В чем ты была?

– В юбке из набивного льна, так что все-таки ближе к Дженис Джоплин. Только голос не тот, – снова рассмеялась Гэй. – Впрочем, что хорошего, когда тебя сравнивают с мертвыми кумирами!

Гэй ждала, когда я спрошу о сводной сестре. Я упорно молчала. Тогда Гэй собралась с духом и проговорила:

– Отем уже восемь месяцев.

Пропустив упоминание о сводной сестре мимо ушей, я спросила:

– Что мама спрашивала обо мне?

– Ей хотелось посмотреть, какой ты стала, и я привезла самые твои последние фотографии. А она показала мне те, что были у нее, и те, что остались со времен, когда ты жила у деда в Южной Каролине. Этих снимков у нас нет, и Фил сделал с них копии.

– Отем на меня похожа?

– Не очень, разве что глаза такие же.

– Что еще мама говорила про меня?

– Много рассказывала, какой ты была в раннем детстве. Утверждала, что ты невероятно рано начала говорить и проситься на горшок.

– Она все еще хочет увидеться со мной?

– Да. Спрашивала, когда.

– И что ты ей ответила?

– Что тебе хочется узнать, как прошла наша встреча.

Гэй отвела взгляд в сторону – явный знак, что она чего-то недоговаривает.

– Говори без утайки, – потребовала я и затаила дыхание.

– Она встала в позу и с раздражением спросила, что я собираюсь наговорить тебе о ней. Я попыталась убедить ее, что не буду препятствовать вашим свиданиям. Лорейн заявила, что не желает больше ждать, – вздохнула Гэй, – на что я ответила, что ты еще не готова. Тогда она возмущенно бросила: «Эшли пора бы уже принять меня и простить!»

– Что? Вот так просто принять и простить? – вскипела я, но Гэй продолжала:

– Я сказала: «Эшли никогда не «примет» того, что с ней стало», и добавила, что ее бездействие и пустые обещания причинили тебе

страшную боль. – Гэй перевела дыхание. – Тут Лорейн меня перебила: «Меня саму бросили в парке, я выросла в сиротском приюте, так что не надо мне рассказывать, как бывает больно». Тогда она тем более должна понимать, как ты в ней нуждалась, возразила я.

В ушах зазвенели отголоски маминых сетований во время последнего нашего свидания. За все эти годы она нисколечко не изменилась.

– В ответ Лорейн разнылась, будто «они» не подпускали ее к тебе и ставили ей палки в колеса. Меня так и подмывало спросить про положительные результаты тестов на наркотики, но тут вмешался Арт. «Представляю, через что прошла девочка», – сказал он. Оказалось, он тоже рос в неблагополучной семье. После этого Лорейн перестала скулить. В конце концов она сказала, что подписала бумаги по наущению своего адвоката, якобы это даст вам с Люком билет в лучшую жизнь. Она пошла на это из любви к вам, так она утверждает.

– Она и в самом деле не понимает, как жестоко обошлась со мной?

– Она слишком сильно винит себя, чтобы понимать твои чувства.

– Какие еще чувства? – горько усмехнувшись, удивилась я. – У меня нет к ней никаких чувств.

Весь вечер я размышляла о том, что узнала от Гэй. Вспоминала, с каким отчаянием я ждала свиданий, как сильно мне хотелось забраться к маме на колени, вдохнуть запах ее духов, смешавшийся с сигаретным дымом, прижаться к ней и услышать, что я «солнышко». До Отем мне не было никакого дела. От мысли о сводной сестре мне хотелось скрипеть зубами. С одной стороны, я злилась, что она заняла мое место, с другой – беспокоилась, как бы мама и ее не бросила. Попытавшись представить, каково будет смотреть маме в глаза, я решилась. Пусть увидит, чего я добилась без ее помощи, узнает про мои отличные оценки и достижения. Втайне я даже мечтала ее уязвить, похвастаться, с какими образованными и состоятельными родителями я теперь живу. А потом вспомнила, как она поддела меня, назвав «калифорнийской девушкой».

Полгода от мамы не было ничего слышно; как и в прошлом году, она поздравила меня с Рождеством лишь в конце января. Казалось, у нее давно вошло в привычку появляться в моей жизни от случая к случаю.

В следующем письме она сообщала, что Арт с ней развелся. «Наверное, мне нужна мама, – писала она. – Может, вы и меня удочерите?»

От этих слов у меня по спине побежали мурашки.

– Мы станем сестрами, – неудачно пошутила я. Меня охватило беспокойство: Отем наверняка небезопасно оставаться с мамой наедине.

– Если она еще будет звонить, скажи ей, что нам надо увидеться, – внезапно для себя выпалила я.

– Ты уверена? – переспросила Гэй.

– Да. Что толку тянуть.

Спустя пару месяцев мы встретились на нейтральной территории – в пиццерии. Я попросила Фила и Гэй пойти со мной. Мама приехала с двухлетней Отем и приятельницей по имени Бренда. Едва я вышла из машины, как увидела маму, бежавшую ко мне с распростертыми объятиями. Мы обнялись. Я вдохнула знакомый запах сигарет, смешавшийся с приторным ароматом духов.