Три легенды

Кликин Михаил Геннадьевич

«Быстрей!»

Боль заполнила пустоту черепа. Умирающий учитель звал своего ученика.

«Поспеши!»

Чес запнулся и зарылся лицом в дорожную пыль. Поднялся на четвереньки, затряс лязгающей головой.

Кругом стояли люди, смотрели на него, гадая, кто же это? Зачем пришел? Куда торопится? Они не знали его. Прошло сколько времени, что все старые знакомые либо умерли, либо покинули деревню. Только помешанная Анерта осталась… Вот оно – долгожданное возвращение на родину…

«Торопись! Я умираю!»

Заливается лаем привязанная собака.

Кирк помог другу встать. Спросил озабоченно:

– Все в порядке?

Чес

кивнул и сморщился от боли.

– Да что с тобой? – Кирк заглянул другу в глаза.

– Учитель зовет меня. Я слышу. Он умирает.

– Где он?

Чес ткнул пальцем в дом на том конце деревни. Третья изба по левой стороне. Поросшая мхом крыша. Рухнувший двор. Раздавленное крыльцо в три ступени. Огромный гнилой пень возле покосившегося забора. Дом Туков…

Хрипит, давится обезумевший от ярости к чужакам пес…

– Держись за меня, – сказал Кирк.

«Торопись!!!»

И вдруг голос оборвался. Тишина. Пустота.

Звон…

Чес покачнулся и замер, приходя в себя.

Что-то загремело, затрещало. Из-за дальнего забора выскочил на дорогу громадный черный кобель, взметнул мощными лапами пыль, понесся к друзьям огромными скачками. На шее болтается измочаленная веревка. Клыки оскалены, рык рвет горло…

– Да это же Хранитель Талисмана! – ахнул кто-то из сельчан, узнавая. – Чес!

Кирк сделал шаг вперед, навстречу несущемуся бешеному псу, одним неуловимым движением выхватил меч. Застыл, уже зная свои действия наперед: руку в плотном кожаном рукаве сунуть в пасть, как можно глубже, к дальним зубам, и мечом снизу в косматое брюхо, коротко, резко. Главное не упасть, не дать собаке сбить с ног! Устоять!

– Стой, Буйный! – прокричал звонкий мальчишечий голос, и, перемахнув через забор, наперерез собаке бросился пацаненок лет пятнадцати, сам тонкий, ручки-прутики, соломенные волосы, выгоревшие на солнце. Замелькали быстрые босые ноги, худые, голенастые. Лягушонок! И откуда только такой взялся? – Назад, Буйный! Ко мне!

– Уйди! – прорычал Кирк.

Мальчонка несся наперехват собаке.

Чес очнулся, поднял голову. Боль бесследно исчезла. Сознание прояснилось.

Зов прекратился.

Кирк бросился на помощь мальчику. Промелькнула мысль: «главное, не подставлять шею!».

Завизжали женщины. Мужики бросились к изгородям выламывать длинные увесистые жерди.

А на востоке, на вершине далекого холма, возле огромной сосны остановился всадник, обозревая раскинувшиеся перед ним просторы, что-то высматривая, о чем-то раздумывая. Посмотрел, подумал, затем подхлестнул коня и бешено понесся вниз…

– Нет, Буйный! – мальчишка бросился на шею псу. Кобель рявкнул, клацнул зубами, мотнул телячьей головой, и паренек, заливая кровью серую пыль, беззвучно прокатился по земле и замер безжизненно, растопырив руки острыми локтями. Кирк, чувствуя, как холодеет сердце, подскочил к замершему над телом разъяренному псу, торопливо взмахнул мечом и ударил не целясь. Смертельно раненый зверь взревел, но успел все-таки сделать последний прыжок, метя воину в шею, и Кирк подставил руку, пихнул плотно сжатый кулак прямо в пасть, в скользкое горло, как можно дольше вглубь, не давая сомкнуться страшным челюстям. Коротко размахнулся мечом и воткнул клинок в лохматый бок. Пес захрипел, попытался стиснуть клыки в предсмертном яростном спазме, но сил у него уже не было, и он свалился к ногам воина, заскреб лапами пыль и издох.

Кирк

опустился перед мальчиком. Из рваной раны на тонкой шее пульсирующими толчками выхлестывала алая кровь. Она стекала прямо в пыль и превращалась в черную грязь, в страшное густое тесто.

Закричала, запричитала, ломая руки, какая-то женщина, должно быть, мать мальчика. Упала на колени.

Подбежал Чес, торопливо стал расстегивать истерзанный ворот рясы, добираясь до висящего на шее Талисмана. Он не глядел на истекающего кровью паренька, он смотрел вперед, на неряшливый дом у дороги, на крыльцо с проломанными ступенями, и неясные юркие мысли бились в его голове, черные мысли, недостойные, жуткие: мальчик умирает, минута, и он умрет, и можно будет не трогать Талисман. Почему он не умер сразу? Почему пес не убил его?.. Учитель! Что с тобой, почему ты молчишь? Ответь! Что мне делать? Ты совсем рядом, ты умираешь, может, ты уже умер, но я не могу бросить мальчика. Не могу! Надо спешить. Помощь нужна обоим. Но он ближе и нельзя пройти мимо. Нет, ближе учитель. Ближе, роднее. Кто этот мальчик? Никто. Чужой ребенок. А учитель? Учитель! Торопись…

Мысли жили сами по себе, отдельно от Чеса. Хранитель Талисмана не слушал их, не слышал. Он уже ни о чем не думал, полностью погрузившись в созерцание. Он положил оплетенный золотом камень на ладонь, коснулся им губ, сердца, живота. Передал Талисману частицу своей жизни, своей энергии. И камень потеплел, вспыхнул ослепительным сиянием, заставив людей зажмуриться и закрыться руками. Волна горячего света пробежала по распростертому на земле телу, и кровь свернулась, затянулась рана, зарубцевалась в одно мгновение.

Мальчик пошевелился.

Люди открыли лица.

– Хранитель Талисмана, – прошептал кто-то, – я слышал о нем.

И Чес покачнулся и стал падать. Долго, медленно. В ушах звенело, перед глазами бегали черные мушки, все вокруг поплыло куда-то, размылось, исчезая из вида.

Кирк подхватил падающего навзничь друга. Опустился с ним, положил его голову себе на колени.

– Принесите воды, – крикнул он держащимся на удалении местным жителям.

– Пойдем… пойдем… – с трудом проговорил Чес. Он никак не мог сфокусировать взгляд на лице товарища. – Третий дом. Где пень рядом. Там учитель. Пойдем…

– Сейчас…

Подбежал мужчина, принес ковш с ледяной водой, отдал Кирку, спросил:

– Может молока?

– Давай, только быстро…

А мальчик тем временем поднялся на ноги и стоял, пошатываясь, посреди дороги. К нему подбежала мать, обняла, прижала к себе. Стала покачиваться вместе с ним, тихо плача ребенку в плечо. А паренек смотрел растерянно на мертвого пса и бормотал чуть слышно:

– Зачем, Буйный?.. Зачем?.. Зачем?..

Чес пытался глотать воду, но она стекала по подбородку и проливалась в пыль. Наконец, он слабой еще рукой отстранил ковш и сказал:

– Я в порядке. Пойдем. Быстрей.

Кирк посмотрел на него, оценивая, спросил:

– Ты уверен?

– Помоги мне. Там учитель.

И воин встал, поддержал товарища, обнял за плечи, и они пошли вперед. Оставалось всего несколько шагов. Трудных шагов.

– Молоко, – крикнули сзади. Не оглядываясь, Кирк протянул руку, ему вложили в ладонь большую кружку, и он в три глотка жадно опустошил ее. Отбросил в пыль.

– Вам помочь? – спросил другой голос из-за спины.

– Что мы можем сделать для вас?