Три любви Марины Мнишек. Свет в темнице
Шрифт:
Афанасий Федорович Нагой приехал к Джерому ночью, тайно. Стучать в ворота пришлось долго: Горсей не открывал. Потом из-за ворот послышался недовольный голос слуги Горсея, приехавшего с ним из Англии:
– Сэр Джером has gone… Уехаль…
– Отворяй, тетеря аглицкая, – прикрикнул на слугу Афанасий Федорович, – никакой он не has gone, твой господин… Сидит себе за крепкими затворами, хоронится. Да от друзей-то к чему хорониться? Я – Афанасий Нагой.
– Я не есть аглицкая тетер-ря, я есть скотт. Are you lord Nude? [9] – переспросил слуга. – I say my lord… Wait me…
9
Вы –
– Какой я тебе Nude?! – возмутился Нагой. – Свинья ты аглицкая! Думного дворянина голым назвать! То-то я тебе самому заголю задницу да всыплю по ней розгами, как ворота отворят!
Слуга не ответил. Через несколько минут раздался вкрадчивый и любезный голос самого сэра Джерома:
– Я прошу excuse для этот глупый скотт… По-вашему скотина, по-нашему – шотландец. Come in, my friend! Извольте влезть!
Нагой, чертыхаясь, вступил в эту тщательно охраняемую крепость. Во дворе он узрел того самого «глупого скотта», то бишь шотландца, здоровенного рыжеволосого детину в бабьей клетчатой юбчонке, не доходившей даже до колен.
– Ишь ты, – возмутился Нагой, – а еще меня голым звал… А сам-то! Бабью юбку напялил, срам едва прикрыл!
– Это не есть юбка, – оскорбился слуга, – это есть наш Scottish килт!
– Чего-чего? Какой такой скотский килт? Для скотов, что ли?
Слуга побагровел, схватился за здоровенный тесак, висевший у него на боку, с явным намерением броситься на Афанасия.
Горсей проворно встал между ними.
– Stop it! – крикнул он. – James, get lost! Immediately! [10]
10
Прекратить! Джеймс, убирайся! Немедленно! (англ.)
Шотландец громко и с явным неудовольствием выругался, спрятал тесак и пошел вслед за хозяином.
– Stend to the gates! [11] – велел ему Горсей.
Верзила Джеймс остался во дворе, а Нагой вошел в дом вслед за Горсеем.
В доме оказалось неожиданно уютно. Полы устланы коврами, пахнет только что зажаренным мясом и еще чем-то вкусным и сдобным («Булки пекли, верно… – подумал Нагой. – Кто ж ему печет?»).
В качестве ответа на незаданный вслух вопрос перед ночным гостем появилась прехорошенькая бабенка в длинной ночной рубахе и накинутом на плечи платке. Волосы у нее были светлые, вьющиеся, глаза – серые, как осеннее, набухшее дождем, небо, улыбка ласковая, почти девическая. Эта неожиданно появившаяся женщина – стройная, даже тоненькая, едва успевшая прикрыть платком точеные плечи, смотрела на Афанасия Федоровича с явным испугом.
11
Встань у ворот! (англ.)
– Elisabeth, my dear, have no fear… – объяснил ей Горсей. – Это есть наш друг… friend. Return to your quarters, please… [12]
Женщина присела в причудливом полупоклоне, потом кивнула Нагому, сказала «My lord» и скрылась в одной из комнат.
– Да ты, Джером, я вижу – малый не промах! – хохотнул Нагой. – С бабой живешь, она тебе пироги печет… Из своей земли ее привез?
– Это не есть мой баба, – объяснил Горсей. – Это есть мой… эконом! До-мо-у-пра-вьи-тель-ни-тса. Fuck that bloogy language!!! Она правит мой дом. Ее зовут Элизабет, как my queen… Но что случилось, my lord? Почему вы приходил ко мне посередине ночи?
12
Элизабет, моя дорогая, не бойтесь. Вернитесь в вашу комнату, пожалуйста! (англ.)
– Посоветоваться я пришел, друг Джером, но тайно. Пойдем к тебе в горницу, что ли…
– У меня есть добрый английский эль… Good! Можно пить. Велеть принести?
– Валяй, Джеромка!
Сэр Джером провел своего гостя в одну из больших, просторных комнат, где обнаружился длинный дубовый стол и стулья с высокими резными спинками. Вообще в доме у Горсея было немало чудных предметов: огромное чрево земное, которое англичанин назвал «глобусом», какие-то мудреные, непонятные Нагому карты, занимавшие в одних комнатах полстены, а в других и всю стену, странные «снасти», разложенные на столах, и всюду книги, много книг. Ни в одном боярском или дворянском доме боярин Нагой не видел столько книг – и зачем они только Джеромке?! И без того гость аглицкий мудрен да хитер, второго такого не сыщешь!
Горсей предложил своему гостю один из жестких и неудобных стульев, а сам отправился отдавать приказания. Пришел верзила Джеймс, принес добрый эль в серебряных кружках. Нагому аглицкое зелье не слишком понравилось, но отказываться он не стал: еще обидится Джеромка! Рассказывать о своей беде сразу не стал, сначала выпил, уж больно любопытно было. И только когда проклятое зелье ударило в голову и вещи стали терять четкие и приятные глазу очертания, Афанасий Федорович, чертыхаясь, поведал своему другу все – и про приезд дьяка Битяговского с челядью, и про то, что дьяка прислали из Москвы, чтобы сжить маленького царевича со свету, и про то, что они, Нагие, ума не приложат, как спасти царевича от лихой беды.
– Это есть очень плохо, my lord… – задумчиво сказал Горсей. – Говорят, злодзей Бориска Федорович – великий знаток ядов. Он велит злодзейски человиек Битяговский отравить принца, как сам отравлял его отца, mad old tsar Иван.
– Что же делать, друг Джером? Научи…
– Только одно, my lord. Если злодзейски человиек Битяговский want to kill – пусть kill. Пусть убивает!
– Что? – взревел Афанасий Федорович. – Что мелешь, башка ты аглицкая? Как так – пусть убивает?!
Но сэр Джером нимало не испугался гнева Нагого и спокойно продолжил:
– Надо давать ему убивать другой малшик – вместо царевича. Показать им того ребенка – его зовут Ванья… так? Сажать его за стол вместо prince… А prince – прятать в дальний quarters… покой! Пусть на глазах у злодзейски человиек Битяговский будет другой малшик, каждый день! Одеть тот малшик в богатый одежда… Когда во двор идет Битяговский – выводить к нему тот малшик, а prince прятать. Когда Битяговский ушел – вернуть prince, тот малшик прятать – менять, менять! Всегда менять! На ваш terrible язык это будет – двой-ниш-ки! Двойники.
– А нянька с кормилицей как же? Они про подмену Битяговскому донесут… Как пить дать, донесут…
– Пить дать? – удивился сэр Джером. – Зачем пить дать? Вашим людям нельзя дать слишком много пить! Они от этого делаются совсем crazy! Надо дать им money, денги… Много money! Будут молчать!
– Где же мне эти мани-мани взять, друг Джером? Совсем обобрал нас шельмец Битяговский. Скоро по миру пустит…
– У меня взять, my lord, – предложил Горсей. – Я дам. Ради prince. Он – надежа России и Англии.