Три мешка добра
Шрифт:
И в этой немой пустоши он пребывал до тех пор пока она не приходила и не спасала его от сумасшествия.
Хвала Небесам, на этот раз страдания Лиама были недолгими. Легонько хлопнула входная дверь и Лиам, вырвавшись из плена душевных мук, снова вернулся в реальность. Он кинулся к двери и ровно, словно боялся спугнуть долгожданную минуту, вышел в коридор.
Эльвин сидела на краешке комода и грустно теребила в руках мокрую шляпку.
Прелестная, как роза в крупных каплях дождя, она одним своим видом мгновенно растворила все страхи в сердце Лиама, оставив там лишь любовь пылать ярче огня.
Он уже не помнил себя от сладкого благоговения. Он смотрел на неё. Он любовался ей и находил совершенство во всём, что видел. Мог ли Лиам когда-то поверить в то, что это нежное, золотоволосое, голубоглазое создание ответит любовью такому несносному, своенравному упрямцу как он? Он хотел этого. И то, что это действительно было маловероятно, часто забывалось им или безрассудно отметалось в сторону. Как же прекрасно когда то, о чём ты мечтаешь, так страстно тебе суждено, пусть даже жизнь сначала хитрит и показывает обратное. Потом, прижимая к груди своё сокровище и тая от счастья, ты великодушно прощаешь её.
Эльвин подняла на него глаза и – бам! Сердце Лиама снова, опять, в тысячный раз превратилось в барабан. И в него били, били, били. Била любовь, била страсть, била нежность, бил экстаз.
– Как Рори? – Спросила Эльвин и слова хрусталиками собрались в воздухе.
– Спит. – Лиам не спускал с неё завороженного взгляда.
Он окунался и впитывал каждое мгновение настоящего, каждое сказочное мгновение подобное этому, и добавлял в свою сокровищницу. Как звёздная пыль они наполняли его своим мерцанием. Красивая картина. Восхитительная.
Лиам подошёл к Эльвин таинственно, ровно, как сказочник. Медленно, едва касаясь, он провёл руками по её волосам, собирая с них мелкие дождинки.
– Как я ждал тебя, дорогая… Как же я тебя ждал…
– Лиам, я не знаю как сказать тебе… – Она покачала головой.
– Просто скажи и всё. – Сейчас ему было неважно, какие новости она принесла. Главное что она здесь, рядом с ним. – Что бы ни было – мы справимся. Ведь у меня есть ты.
– А у меня – ты. – Улыбнулась Эльвин. – И наше сокровище, наш Рори. – Она вздохнула. – Как хорошо, что ты со мной, Лиам, любимый… («– Какое же это всё-таки сильное слово – «любимый». – Подумал Лиам, когда ему в голову снова ударила его пьянящая сладость. – Когда она его произносит, я просто парю над всеми невзгодами мира».) Я была у Койнсов, но не видела Хелен. Мне открыл её муж. Сказал, что всё знает о том, как Хелен тайно помогала нам. Сказал, что стыдится её наивности, её слепой доброты. Он оскорблял её при мне, сказал, чтобы я убиралась прочь и забыла дорогу к их дому. Он пытался оскорбить и меня, и тебя, и нашего малыша, но я убежала раньше, чем на землю упало его первое тяжёлое слово. Я знаю, что ты сейчас злишься на него (и Лиам злился), но теперь это просто бессмысленно. Река непонимания разрезала наши дороги, и мы уже никогда не увидим этих людей. Я бежала всю дорогу, и из каждого окна на меня взирало кукольно-застывшее лицо. Женщины, мужчины, дети, собаки, лошади… все осуждали меня. Но за что? А я всё бежала и бежала по тёмным улицам в свой дом, в своё убежище, к тебе и к нашему сыну! – Она прижалась к его груди, где билось горячо любящее её сердце. И она успокоилась, потеплела, тихо вздохнула. – Я бежала по чужой земле, по чужому городу, как шальная. Совсем дикая, совсем дикарка. И никто не приручил меня, никто не посмел открыть дверь своей каменной крепости, никто не протянул мне руку, никто не сказал «не бойся, ты одна из нас». Потому что я не одна из них. Мы чужие здесь, Лиам, нам никогда не понять этих людей, а им не понять нас. Хелен больше не сможет помочь нам. Мы остались одни. На этом крошечном отрезке огромной земли… И, если бы тебя не было со мной сейчас, я бы сказала, что этот день сдавил меня, наступил на меня грязным сапогом. Я бы сказала, что страх победил меня. Но ты со мной. Ты обнимаешь меня. И смотри – от жара твоей любви я выпрямляюсь, я стряхиваю с плеч горы обиды, я стягиваю с рук оковы ограниченности, я становлюсь стойкой, я выгибаю спину. И я готова к новому дню. Каким бы он ни был. Готова к борьбе. Этот день прошёл. Прошёл. Его растащили на сплетни и загадки.
– Пусть день прошёл. – В ответ шепнул ей Лиам. – Зато пришла ночь. Наша ночь.
И вот полился поцелуй, разом отбивая воспоминания об унижениях, о Койнсах, о всех заботах, о женщинах, мужчинах, детях, лошадях.
Наконец, обмирая от нетерпения и восторга, Лиам и Эльвин оказались в спальне и воздух взвился огненным смерчем.
Слепые пальцы рвали одежду, покатился по полу нечаянно сбитый с комода стакан, заскрипела кровать. Но в музыку этого неповторимого момента внезапно вклинилось глухое, шершавое эхо. Именно так весь дом откликался на чужеродное вторжение.
Эльвин и Лиам замерли, прислушиваясь. И тут всё стало понятно: кто-то бесцеремонно бился во входную дверь, да с такой яростью и так громко, что было похоже, что в ход шли не только кулаки, но ещё и пинки ногами.
– Они же разбудят ребёнка! – Эльвин вскочила с кровати и, на ходу поправляя платье, побежала в прихожую.
Лиаму потребовалось больше времени, чтобы в полутёмной комнате отыскать в углу у кресла отлетевшие на несколько метров брюки.
Эльвин подошла первая и, отодвинув засов, осторожно приоткрыла дверь.
Первое что выплыло в поле зрения по мере того как дверь отворялась, были кусты рыжих усов, а над ними глаза, практически красные, как дотлевающие угли. Всё это располагалось на бледно-жёлтом мужском лице, уже до боли знакомом уставшей от контроля молодой семейной паре. Мистер Рафус, мэр города, собственной персоной.
– Миссис Схизантус, вы не явились сегодня ко мне в мэрию для выяснения своего положения! – Даже не дав Эльвин опомниться, гневно начал он. – Вы получали письмо! Вы были обязаны явиться!
Эльвин немного растерялась. Она ежедневно получала немыслимое количество писем из мэрии и разных других инстанций, и уже успела так запутаться в том куда, во сколько и зачем она должна была явиться, что, видимо, ненароком выпустила очередную повестку из виду. В любом случае…
– Я была у вас вчера. И позавчера, и в понедельник. Я рассказала вам всё, что знаю о себе. Больше нам с Лиамом нечего добавить.
– Ах нечего добавить! – Вскипел мистер Рафус. – Ваши визиты ко мне были пустыми визитами! Ни одной анкеты не было заполнено до конца и должным образом! Я так и не услышал от вас и мистера Схизантуса рассказ о вашем происхождении, месте прописки и появлении у вас огромного количества драгоценных камней. Я не увидел ни одного вашего документа, наконец! И что уж там говорить, если вы даже не можете элементарно сказать примерное место рождения! Не знаете ни одного названия реально существующего государства. Даже свою национальность и то не можете обозначить! Откуда вы вообще взялись-то такие?!
Он окинул Эльвин яростным, полубезумным взглядом но, разумеется, не получил ответа на вопрос.
Наконец, подошёл Лиам.
– Что здесь происходит? – Спросил он, выступая вперед и загораживая Эльвин. – Что вам опять надо от моей жены?
Без словосочетания «моя жена» не обходилась ни одна беседа подобного рода, где хоть вскользь да присутствовала Эльвин, так как, надо признаться, Лиам был жутким собственником.
Мистер Рафус не стал снимать шляпу.
– Я пришёл дать вам последний шанс, мистер Схизантус. – Объявил он холодно и жёстко. – Самый последний шанс…
Лиам со вздохом сложил руки на груди. Запугать его было практически невозможно, а вот вывести из себя запугиваниями – проще простого.
– Я думаю, что не стоит. – Он пытался казаться спокойным, но внутри у него всё бурлило. – Можете оставить себе. Спасибо.
Лицо мэра города злобно вытянулось.
– Ох, мистер Схизантус… Вы сами роете себе яму. Да такую большую, что в неё скоро свалитесь и вы, и ваша жена, и ребёнок…
Терпение Лиама закончилось.
– Если это всё, что вы хотели нам сообщить…