Три мешка добра
Шрифт:
– Мама, тяю хотю! – Запищала Ритлин, болтая ногами и с опаской косясь на Эльвин.
– Подожди, милая, у мамы всего две руки. – Спокойно откликнулась Эми. – Вот сейчас каши поешь, которую я вам сварила, и я сделаю чаю и тебе, и твоему братику, и дяде Лиаму, и тёте Эльвин и маленькому Рори.
– А мне? – Улыбнулся ей Мирком своей неизменной робкой и пленительной улыбкой. И Эльвин ясно поняла, что и после двух лет совместной жизни Мирком не перестал стесняться своей обожаемой Эми. Вообще, даже то, что Мирком когда-то смог признаться Эмили в любви, до сих пор казалось Эльвин чем-то немыслимым, так как найти более закомплексованного молодого человека было сложно. Но так же сложно было найти и более миловидного.
– А тебе самый большой бокал! – С нежностью проворковала Эмили, щёки которой вмиг запылали. – И миллион поцелуев в придачу. Но это чуть позже… – Сразу добавила она, смутившись взгляда Лиама, и вся красная полезла в ближнюю тумбочку за тарелками и ложками.
Не менее красный Мирком отвернулся к оконцу, притворившись, что чинит якобы разболтавшуюся защёлку, и молил небеса, чтобы краска поскорее сошла с его лица, так как хотел выглядеть хоть капельку мужественным при Лиаме.
Лиаму, который вообще не припомнил ни одного случая когда он чего-либо так смущался, вся эта ситуация показалась довольно смешной, но он милосердно не подал вида.
– Не могу я найти три одинаковые тарелки! – Одновременно весело и виновато призналась Эми, выглянув из-за дверцы тумбочки. – Придётся детям есть из разных. Я где-то слышала, что гостей неприлично принимать таким образом, но вы уж извините…
– Какие глупости! – Воскликнула Эльвин. – Это последнее из-за чего ты должна беспокоиться, принимая нас.
– Да, наверное. Но я так взволнована. Ведь мы ждали вас целых два года, и вот вы здесь! Как вы наконец решились на путешествие? Как вы нашли нас?
– Нашли по указателям. – Ответила Эльвин. – А вот как решились… это довольно долгая и не очень приятная история.
– Понятно… – Протянула Эми. – У нас ведь тоже дела не так прекрасны, как хотелось бы. Я не говорила… Да в письме разве обо всём напишешь? Ну ничего, – возвращаясь из раздумий, вздохнула она, – сейчас вот покормим детей и отправим их играть. А сами сядем и всё расскажем друг другу. Будем говорить, говорить и говорить! До бесконечности.
Эмили достала три тарелки, взяла кастрюлю и, тщательно выбирая места, где не сильно подгорело, принялась раскладывать кашу.
– Рори можно совсем немного. – Чуть обеспокоено предупредила Эльвин, которой не очень хотелось, чтобы её сын ел горелое. – Он недавно завтракал.
– Завтракал? – Озадачено переспросила Эми. – Но ведь уже скоро ужин.
– Видимо, время у вас отличается от нашего. – Сказал Лиам. – На моих часах ещё только девять утра.
– А на моих почти шесть вечера. – Покачала головой Эмили. – Ещё только шесть! А я уже устала так, как будто на дворе поздняя ночь. Вот, дорогой, – обратилась она к Паулу, вручая ему тарелку и ложку, – кушай где побелее. Мирком, сядь с ребёнком, пригляди как он ест. И прикрой окно, милый, уже достаточно проветрилось.
Мирком вяло кивнул. Он сам не знал почему, но любые просьбы Эми всегда заставляли его немедленно подчиняться. Здесь таилась какая-то загадка, но Мирком даже не пытался её разгадать. Он быстро закрыл окно, подтащил к столу какой-то деревянный бочонок и, усевшись на него поудобнее, так как свободных стульев больше не было, уставился на Паула.
Теперь, когда дым полностью выветрился из кухни, Эльвин, наконец смогла как следует разглядеть друзей и подметить что изменилось в них за время разлуки. И, хотя изменения эти были незначительными, они определённо радовали глаз.
Эмили похорошела. Её тёмные волосы намного отрасли и погустели, зелёные глаза сверкали ярко и радостно и в них было столько же детского недоумения и беспечности, как и два года назад. Замужество, дети, свой дом полностью поглотили чувство одиночества, которого она так боялась и, несмотря на усталость от бесконечных дел, во всём её существе читалось счастье и спокойствие.
Мирком тоже почти не изменился, особенно внешне. Он был так же худ и бледен. Его каштановые волосы, его большие серо-голубые глаза, его робкие движения плечами и смущённая улыбка до сих пор пленяли своей трепетной красотой и вызывали в душе тихое умиление. Но взгляд уже не выражал страха перед всем на свете. Он был задумчив и сосредоточен, в данный момент на маленьком сыне, который с трудом справлялся с ложкой от волнения перед гостями, и был так похож на него.
– Кажется, мы напугали тебя, Мирком. – Решил прервать молчание Лиам, когда заметил, что Эльвин уж очень засмотрелась на хозяина дома.
– Что? – Рассеянно переспросил Мирком.
– Когда ты только заметил нас возле дома. Мы совсем не ожидали такой реакции.
– Ах это… – Покраснев, улыбнулся он. – Я просто не разглядел в потёмках и принял вас за Янсенов. Простите. Это было довольно глупо.
– За Янсенов? – Не поняла Эльвин. – Кто это такие?
– Наши бывшие соседи, местные разбойники. – Пояснила Эми, подвигая тарелки с кашей остальным детям. – Нас столько раз пугали ими и их жаждой наших сокровищ, что если бы за каждую услышанную фразу «вас скоро пристрелят» мне давали яблоко, я смогла бы накормить немало голодных.
– Вам серьёзно угрожают? – Изумился Лиам.
– Ещё как… – Кивнул Мирком.
– Ну, не совсем угрожают, дорогой. – Поправила мужа Эми, похлопав его по плечу. – Я бы сказала: бесконечно напоминают о неизбежности нашей печальной участи. Но не будем при детях на эту тему…
Заметив большие испуганные глаза Паула, Мирком затих. Лиам и Эльвин тоже озадачено примолкли, поняв, что у друзей, оказывается, проблем куда больше, чем у них самих.
Эмили занялась приготовлением чая.
Дети вяло ковыряли ложками в тарелках, никто не мог есть кашу с явным привкусом горечи. Рори положил голову на стол и, оставив нетронутую кашу в покое, принялся безрадостно оглядывать тесную кухоньку.
Горы грязных тарелок и подпалённых кастрюль соседствовали со связками чеснока и стопками полотенец. Веники, тазы и щётки хаотично расположились на шкафах и упирались в потолок. Полки и шкафчики на стенах были развешаны криво и беспорядочно. По углам пылились какие-то мешки и вёдра.
Вся обстановка была так непохожа на то, что Рори привык считать кухней, что мальчик был совсем растерян. Оказывается, как он понимал теперь, не во всех кухнях есть большое окно, увитое душистым горошком и бочонок в котором можно купать игрушки и пускать кораблики. Другие дома устроены совсем не так, и люди здесь живут довольно странно.