Три невероятных детектива (сборник)
Шрифт:
Виктор не торопясь спустился к улице Риволи, прошел вдоль магазинов у Лувра, приглашавших на распродажу уцененных товаров. Тротуары были заполнены людьми. Из-за витрины магазина дорожных вещей на зевак немигающим взглядом смотрел мужской манекен в пробковом шлеме.
Виктор уступил дорогу группе людей-бутербродов с рекламными плакатами на груди и на спине. Он машинально прочел:
Санкт-Петербург. Вместо манекена перед его взглядом вдруг возникло жирное самодовольное лицо. На него насмешливо поглядывал Константин Островский. Занятно… У Островского была встреча с убийцей. Они были ему знакомы? Сообщники? И этот сообщник устранил Островского, потому что тот слишком много знали становился опасен? Надо обдумать. А что в тех маленьких горшочках, на серванте? Кураре? «Я чувствую, что в этом что-то есть… Но где доказательства? Полиции нужны будут подробности. Полиция! Как там бишь его, этого инспектора?.. Лекашер? Лекашер взял след, уж он-то установит связь между подписями в „Золотой книге“, докопается до Кэндзи, Таша… и до меня! Я оставлял Островскому свою визитную карточку».
В висках стучало, лоб горел. Виктор перешел через дорогу, вошел в сад Тюильри и упал на скамейку. Надо взять паузу, прийти в себя. Да разве в этом есть какой-то смысл? Кому придет в голову подозревать книгопродавца в сообщничестве с коллекционером?
Он потер затылок. Воображение работало на полную катушку. Кэндзи замешан в этом, и Таша тоже. Такие убийства с легкостью могла совершить женщина, тому свидетельство история испанки, о которой говорил Гувье. Простая шляпная булавка!
Легко уколоть жертву в толпе, стоит лишь спровоцировать давку. Вдруг тетя сказала «ай…»Такими словами описала случившееся племянница Эжени Патино… И еще малышка добавила: «Кто-то упал на нее, это было смешно».
Кто-то. Мужчина или женщина?
Вернуться на авеню Пеплие.
Остановившись у входа в книжный магазин, Кэндзи не спешил заходить внутрь. Сквозь стеклянную дверь он некоторое время наблюдал, как Жозефа осаждают три покупателя. Наконец войдя в магазин, Кэндзи послал ему приветственный жест.
— Где мсье Легри?
— Понятия не имею, я не ясновидящий, он приходит, уходит, а то трясется, будто у него Виттова пляска, — унылым тоном отвечал Жозеф.
— Завтракать приходил?
— Он ненавидит есть рагу летом, и я могу его понять. Вначале заперся в подсобке, потом поднялся к себе, а может, опять спустился… Я на пять минут отлучался к матушке за яблоками. Мсье Мори, поговорите с ним, не могу же я все делать один, у меня не сто рук.
— А утром, перед открытием, вы его видели?
— Нет, если уж он задумал незаметно смыться, то уходит по внутренней лестнице, знаю я эту уловку. Но вы-то не бросайте меня одного, хорошо?
— Я вернусь, займитесь пока покупателями, — сказал Кэндзи, поднимаясь по ступенькам.
Он
Был уже пятый час, когда Виктор позвонил у решетчатых ворот дома Нантей. Открыть вышла толстая баба с бледным лицом, в которой он узнал Луизу Вернь.
— Опять вы! Это же надо, выкопать христианина из-под земли и искромсать на кусочки! Кабы я знала, за какую грязную работу вам платят!
— Ничего не понимаю! О чем вы?
— Так вы там служите или нет?
— Где?
— В полиции, где! Будь вы полицейским, вы бы прекрасно знали о вскрытии!
Она подалась назад, смерив его взглядом с головы до ног.
— Ах, это! Подумаешь, вскрытие! — огрызнулся он. — Я-то думал, вы намекаете на новое убийство!
— Почему? Что, еще?!
— Как же это я… официально я не имею права разглашать… сами понимаете… служба…
— Как, прямо на заупокойной службе! О-хо-хо, ни к чему теперь нет почтения! Убить в церкви!
— О-о… не кричите так громко. Мне бы на минутку встретиться с мадемуазель Розой.
— Как бы не так! Она уволилась, заявив, что минуты не останется там, куда привозят мертвецов с кладбища, чтобы копаться у них в кишках! Тогда семья Нантей выпросила у Ле Масонов на несколько дней меня, бедненькую, пока они другую гувернантку ищут, и я согласилась. Мадам де Нантей заперлась у себя в спальне и никого не принимает.
— В таком случае… можно ли мне повидать ее дочь?
— Кого? Мари-Амели?
— Ее.
— Да вы это… время зря теряете. Допрашивать такую крошку…
— Мне нужно поговорить с ней пять минут, можете послушать и вы.
Луиза Вернь поспешно отправилась звать Мари-Амели, которая тут же явилась — щеки у нее были измазаны вареньем, а в руках она держала тартинку.
— Я вам в прошлый раз все рассказала!
— Да, мне важно уточнить только одну деталь. Вы сказали, что в тот момент, когда тетя была укушена пчелой, на нее кто-то упал, и это вас рассмешило.
— Ничего удивительного, малышка из таких! — ввернула Луиза Вернь.