Три обещания

Ермолина Анастасия Дмитриевна

Помимо получения дипломов, приза, сборника и альбома, я узнала о судьбе Юлии. Первый дебютный фестиваль-конкурс проходил второго декабря две тысячи четырнадцатого года, а пятнадцатого декабря того же года у светлой девушки остановилось сердце во сне. Эту жуткую новость рассказала мне мама. Которой тоже очень и очень нравилась поэтесса, и моя мама тоже искала причину почему так резко пропала Юля. И вот нашла...

Первым порывом было заткнуть уши и не слышать, и не

понимать слов, которые произносит мамин дрожащий голос! Нет! Нет, это не правда! Чья-то жестокая шутка! Юля не могла умереть! Это же Юлия! Юлия молодая, смелая, честная, яркая поэтесса, которая любит жить! Любит писать! Это злая шутка! Быть не может! Господи, почему она? Зачем? А главное - за что? По щекам хлынули слёзы! Горло сдавило так, что стало трудно дышать. По телу прошла дрожь. Пытаюсь заговорить, но изо рта вырывает хрип, а потом вой не человеческий, а дикий звериный. Вой боли, скорби, отчаяния, тоски. Я его слышу, но не могу понять откуда он исходит, только через пару минут осознаю, что этот страшный звук исходит от меня. Звук резко обрывается. Грудь болит, будто её кто-то пробил, горло до сих пор сдавливает. Но я уже пишу Алене и рассказываю новость. Её тоже ужасает новость.

Позже я пишу Юле прощальный стих, который размещаю под постом в её группе со стихами Вконтакте. Этот пост о том, что друзья и родственниками издали второй и посмертный сборник стихов поэтессы. Потом я спрашиваю администратора конкурса и, наверняка, друга Юлии, где можно купить сборник. Мне хочется оставить что-то себе на память о светлой девушке и мама согласна со мной. В итоге через некоторое время, я получаю желанный сборник и не один, а целых три сборника. Горячо поблагодарила администратора за то, что он откликнулся на мою просьбу лаконично и быстро. Один сборник я оставила себе, второй отдала маме, а третий Алене, потому что она тоже хотела оставить что-то на память о поэтессе. Мне показалось честным отдать сборник именно ей. Книги подруга детства любила, да и желание оставить себе память о Юле было искренним. При первой же возможности я отдала ей сборник. И больше мы с Алёной не говорили ни о конкурсе, ни о светлой девушке, потому у нас было много других тем для бесед.

А вот с мамой и папой, мы очень часто говорили о поэтессе. Я пыталась таким способом забыть, стереть боль и не думать, как могло бы быть, если бы всё повернулось по иному. Но видимо год - это слишком мало для того события. А может я не перестану ощущать боль никогда и не перестану думать, а как было? Всё это покажет лишь время. Рассказ, который я обещала показать Юли дописан, посвящен ей и выложен на Проза. Ру. уже почти как год. Мне восемнадцать. Я готовлюсь сдавать экзамены. Девятый класс - это очень серьезно, особенно если он последний в школе. Я продолжаю писать. Создала два сборника стихов, дописала повесть, которую не могла дописать с две тысячи тридцатого года, написала пару новых рассказов. Начала писать

вторую книгу-фэнтези, но пишется она медленно.

И снова две заявки, снова волнение ,снова анкета, снова второе декабря и фестиваль. Подготовка и уроки отложены на один вечер. Сегодня на вручение мы приехали втроем - я, мама и папа. Фестиваль получается горько-веселым. И не потому, что я получаю обычный диплом за участие, а не диплом Гран-при. Нет, просто это место дышит воспоминаниями. Кажется, закроешь глаза, и я окажусь на своём первом вручении. Вот в этом углу она стояла и объявляла имена конкурсантов. Вот она передает мне пакет, где лежит мой первый сборник, приз ,диплом и альбом. А вот ещё - Юля стоит, держа меня за плечо, и с улыбкой беседует со мной и моей подругой детства. Столько воспоминаний, которые крутятся на задворках моего разума. На вкус они светлые, печальные, горькие и они немного омрачают радость от этого третьего вручения.

Фестиваль кончается и вот мы уже в соцтакси. На улице темно, морозно и идет снег. В машине тоже сумрак и я ему рада. В нём сложнее заметить, что я перестала улыбаться. Перевожу взгляд в окно. Но мама замечает перемену в моём настроении.

– Эй, ты чего?
– спрашивает она слегка обеспокоено.

Я поворачиваюсь к маме и чувствую, как к глазам подступают слезы. Я крепко зажмуриваюсь и закусываю губу. Не плакать! Не смей плакать!

– Эй?! Настя, посмотри на меня!
– просит мама ласково, но настойчиво.

Я с силой вцепляюсь в подлокотники на коляски. И ещё крепче зажмуриваюсь и закусываю губу. И всё-таки пара теплых слезинок закатывается по щеке.

– Настя! Ну что ты? Юли нет, да?
– понимающе и тепло спрашивает мама.

Я судорожно киваю. Из горла врывается против воли, то ли хрип, то ли стон и по щекам катится ещё несколько слезинок. Мама тяжко вздыхает, и они с папой не сговариваясь берут меня за руки, передавая, таким образом, поддержку, сочувствие и любовь. Я делаю судорожный вдох, а потом медленный выдох. Неожиданно в голове возникает звуковое яркое и четкое воспоминание. Этот голос я не спутаю ни с каким на свете, пусть даже слышала я его одни раз в своей жизни.

– Никогда не бросай писать! Пообещай!
– голос у Юли мягкий, но настойчивый.

– Не брошу! Обещаю!
– отвечаю я мысленно и, мне кажется, она меня услышала.

Я открываю глаза. В ответ сжимаю руки родителей и слабо но светло улыбаюсь. В машине загорается свет, и она плавно трогается с места.

Посвящается: Поэтессе Юлии Сечкарук и всем, тем, кто лично знал её.