Три плюс одна
Шрифт:
На обратном пути Фаня заметила Ника.
– Они останутся спать в машине, – сказала она то, что волновало обоих.
Ник без сил опустился на корточки. Фаня так же присела рядом. Боль каждого не нуждалась в объяснениях, ничего не надо было говорить, оба все понимали. Его любимая – с другим. Ее любимый – с другой. Общая боль связывает сильнее общей радости.
Ник вдруг понял, что оставаться один сейчас не может. Идти в палатку к Рите и новым проблемам? Увольте.
– Погуляем? – Он показал Фане на подсвеченный месяцем берег.
Только что отказался идти туда с Ритой. Но был там с Анфисой. Потому что Анфиса сказала: «Мне плохо. Тебе тоже плохо», и это сблизило.
Фаня молча поднялась и взяла его под руку.
Они брели вдаль, словно дети, которые потерялись в бесконечности мироздания. Спутница прижималась все сильнее, шаги подстроились, ноги теперь двигались синхронно.
– Коля, за шашлыками говорили, что на Земле был рай, который кончился каким-то катаклизмом, и что человек – вирус. Как думаешь, что будет в будущем: возвращение в рай, или у планеты сработает иммунитет?
– Если человек – вирус, то одновременно и лекарство. Он сам себя уничтожает в количествах, которые не снятся антибиотикам.
– Значит – рай? Ну, если человечество все сделает правильно?
– Чтобы что-то правильно сделать, сначала нужно научиться правильно думать, и по правильным желаниям принимать правильные решения.
Ник поморщился: ну и формулировочка. Но Фаня мысль уловила и даже сделала вывод.
– Достаточно, чтоб все думали правильно, это и был бы рай.
– Скажу больше и короче: достаточно, чтоб все думали.
Оба снова замолкли.
Они шли по линии разграничения песка и травы. Во время сильного ветра сюда доходили волны, а сейчас сухой песок поскрипывал под ногами, озерная гладь поблескивала и подмигивала. Тишина пыталась дарить покой, которого жаждали души.
Ник взялся за вторую из волнующих тем, чтобы на время забыть о первой.
– Ничего странного вокруг не заметила?
– Для меня в этом мире все странно. Странно, что я еще не свихнулась.
– Я видел невидимку, – честно сказал Ник.
Фаня ничуть не удивилась.
– Луиза только что про такое рассказала. Но они не видели, а почувствовали. Луиза была за рулем. Ехали через поле. Вдруг – сильный удар, вопль, и тишина. Толик дернул ручник, машина встала. Огляделись – в свете фар пусто, по бокам тоже. Толик обошел машину, посветил телефоном, заглянул под днище. Ничего. Но не зря остановились – нашлись пропавшие шампуры. Просто валялись в поле.
– С мясом? – не удержался Ник.
Собаки мясо съедят сразу, а пришелец из другого мира…
Неизвестно, зачем ему мясо. Но кража шампуров оказалась не шуткой, значит, возможны варианты.
Фаня отрицательно мотнула головой:
– Пустые. Когда Луиза вновь тронулась, машину тряхнуло, будто через кочку переехала. Естественно, в голову пришло, что через кого-то. Но поле, говорит, было ровным. Толик переключил коробку в другой режим, включилась камера заднего вида, но снова ничего, кроме пустоты. В общем, сплошная мистика. А что видел ты?
Ник вкратце рассказал. Фаня кивнула, ни вопросов, ни удивления не последовало. Словно и не слушала. Может, и правда, не слушала, думая о своем, потому что раздалось:
– Коля, о чем ты мечтаешь?
Со времен первой встречи Фаня звала его Колей. Как родители. Он не возражал. Было время, когда современное и казавшееся весомым «Ник» нравилось больше и заставляло представляться только так. Сейчас теплое родное «Коля», пришедшее из детства, грело и будто гладило по голове. При этом грудной голос Фани пробирал до мурашек по коже. Обволакивающий тембр, сейчас вовсе не направленный на достижение женских целей, все равно мешал сосредоточиться. Даже в страдании Фаня оставалась истинной женщиной, бессмысленно источая флюиды искушения в пустоту и покоряя то, что не требовалось. Ни ей, ни ему.
Задумавшись о вопросе, Ник не придумал ничего, что выразило бы чувства. Он сказал просто:
– Как все. Мечтаю о простом человеческом счастье.
– И о любви?
Напоминание всколыхнуло боль.
– Как думаешь, мечты сбываются? – не дождавшись ответа, добила Фаня.
– Хочешь узнать, верю ли я в чудо? Да. Иначе зачем это все? – Свободной рукой Ник обвел притихший мир.
– Ты, Мирон и Аскер – вы трое мечтаете об одной. Если бы мечты сбывались – разве ваша мечта имеет шанс осуществиться?
Ник резко развернулся.
– Пойдем обратно.
Рука Фани вновь зацепилась за его локоть. Но недавняя теплота исчезла. Теперь каждый думал о своем.
Шли молча. Чем ближе оказывался лагерь, тем труднее взгляд сосредотачивался на чем-то другом, кроме блестевшего силуэта машины. Ноги сами вели к ней, а не к палаткам. Фаня сделала вид, что не замечает, куда ведет Ник. Впрочем, ответа, кто вел, а кто велся, не существовало, в их паре оба были лицами заинтересованными.
– Кажется, Бердяев сказал, что ожидание чуда есть одна из слабостей русского народа, – рассуждал Ник в тщетной попытке отвлечься. – Я типичный русский. Это ответ на твой вопрос. Неважно, что нечто невозможно. Я русский. Пусть немцы руководствуются логикой, евреи расчетами, а я буду верить и ждать. Кстати, что расчетливая еврейская кровь в тебе говорит по поводу твоего предмета обожания?
Фаня вздрогнула.
– Ты о Толике?
– Разве твоя мечта более осуществима, чем нелогичная моя?
– Смотря что подразумевать под мечтой.
– Быть вместе, – сказал Ник.
– Мы и так вместе. Не хмыкай, моя мечта быть рядом сбылась, я – рядом.
– Не в том смысле.
– Но рядом, – упрямо повторила Фаня. – Я вместе с ним радуюсь, когда ему хорошо, и помогаю, когда у него проблемы. Я намного счастливей тебя – тебе плохо в обоих таких случаях. Ты не помог бы Луизе остаться наедине с другим, как бы ей этого ни хотелось. Ты делаешь то, чего хочешь сам. Когда мечты разбиваются о реальность, тебе больно. По сравнению с тобой я могу считать себя счастливым человеком.