Три подруги и древнее зло
Шрифт:
Макс, встав на одно колено перед неподвижной девочкой и придерживая её руку за локоть, приложил указательный палец к немного вздувшейся вене на сгибе руки и что-то негромко гортанно проговорил на каком-то непонятном наречии. Стоило Максу умолкнуть, как с кончика его пальца сорвалась ярко-голубая искра, которая, блеснув сталью, тут же скользнула в руку ребенка, словно это была не живая плоть, а вода в стоячем озере. Очертания вены на руке вспыхнули, словно их подсветили изнутри, и эффект передался дальше –выше по кровеносным сосудам, вдоль кожи и вверх по руке, вплоть до самой груди. Не успела я ахнуть, зажимая рот ладонью, как уже вся девчонка целиком засияла холодно-голубым светом, словно
Прошло два часа прежде, чем я смогла вернуться в свою квартиру. И то не одна, а в сопровождении все той же задорной свиты – зевающей подруги и раздражающе-самодовольного Макса. После пробуждения, а вернее, после возвращения к живым, у соседки случилась истерика. И пока я пыталась унять подростковые рыдания, сквозь которые девчонка все порывалась что-то мне рассказать, Макс вызвал врачей, полицию и маму пострадавшего ребенка, благо её номер обнаружился в телефоне девочки. Следующие несколько часов мы втроем долго и по нескольку раз объясняли всем подряд, что произошло.
Хмурых врачей в не самых белых халатах, прибывших спустя сорок минут после звонка, интересовало только одно – почему мы вызвали их к совершенно здоровому ребенку? Тот факт, что у девочки практически не прощупывался пульс, и она несколько минут не дышала находясь без сознания, их не впечатлил. Сейчас-то она была совершенно здоровой и даже немного румяной, а больные румяными не бывают, это все знают! Про использование магии мы, естественно, тактично умолчали, но не оставили попыток добиться внятного диагноза от врачей, нам ведь надо было еще как-то оправдаться перед самым главным и самым страшным надзорным органом – мамой.
– Что предшествовало обмороку? – безучастно поинтересовалась женщина-фельдшер неопределенного возраста и еще более неопределенной внешности. Со спины её можно было принять за мужчину из-за массивной прямоугольной фигуры «бревнышком», тонким высоким голосом она напоминала пятиклассницу, а лицом – шарпея.
Мы с Нисой украдкой переглянулись, а после дружно отвернулись, стараясь не смотреть туда, где была кровавая лужа. Её Ниса быстро замыла, пока я пыталась остановить Ниагарский водопад из слез и соплей, лившийся на мой дорогой шелковый халат. Сам порез на девочке чудесным образом зажил после вмешательства Макса, который перед посторонними изображал неприступную невозмутимость. И он, и Ниса дружно предоставили мне право придумывать отмазки для всех троих, что было проблематично, так как наличие двух девушек и одного взрослого мужчины в комнате подростка ночью при отсутствии в квартире родителей уже само по себе наводило на странные размышления.
– Понимаете, - вздохнув, начала я. – Мы живем в квартире по соседству...
– Все вместе живете? – вмешался суровый мужчина в форме патрульного, указав взглядом на нашу живописную троицу.
– Нет, - терпеливо пояснила я. – В квартире живу я одна, а это, - жест в сторону, - мои друзья. Гостят у меня. Временно.
– Дальше, - кивнул мужчина, устало потерев глаза.
– Мы не спали, когда вдруг услышали крик. Сообразили, что кричат из соседней квартиры. Побежали на звук, увидели, что дверь не закрыта, вошли. Свет нигде не горел, но из детской комнаты раздавались какие-то звуки. Войдя, мы заметили, что кто-то лежит на полу. Включили свет, увидели ребенка без сознания. Попытались привести её в чувства, но она не реагировала. Прощупали пульс, его не было. Решили
– Вы уверены, что дверь была открыта? – с подозрением прищурился на меня полицейский.
– Так же, как уверена в том, что сейчас беседую с представителем правоохранительных органов, - холодно заверила его я, давая понять, что нахожусь в сознании и отдаю отчет всем своим действиям.
– В квартире присутствовал кто-то посторонний? – продолжил расспросы мужчина после раздраженного вздоха.
– Если только тараканы, - тихонько фыркнула Ниса, но патрульный услышал и посуровел еще сильнее, хотя куда уж сильнее, когда лицо по своей выразительности и так напоминает шлагбаум.
– Вам кажется это веселым? – взглянул он на подружку из-под кустистых бровей, практически сросшихся на переносице, которые наводили на мысли о наличии у него в роду родственников из Средней Азии.
– Я сижу в соседской квартире в половине пятого утра, потратив большую часть ночи на спасение чужого ребенка, а уже через два часа мне надо ехать на работу, - четко и глядя ему прямо в глаза проговорила Ниса. В этот момент её лицо хоть и выражало спокойствие, но в глазах плескался обжигающий лёд. – Мне это точно не кажется веселым.
– Следов взлома нет, - громогласно объявил входящий в комнату напарник первого полицейского. Я не была уверена в том, достаточно ли он компетентен для подобных выводов, но решила оставить своё мнение при себе. Тем более, что, кажется, только мы с Нисой более-менее понимали, что произошло на самом деле. – Если дверь и открывали, то либо родными ключами, либо ребенок сам кого-то впустил.
– Если этот кто-то вообще был, - заметила сотрудница станции скорой помощи, вставая и на ходу засовывая стетоскоп в карман халата, накинутого поверх джинсовой куртки. – На теле ребенка повреждения отсутствуют.
– Тогда почему же ей стало плохо? – с громким хлопком закрывая блокнот, шагнул ей на встречу первый патрульный.
– Такое случается, - сухо ответила женщина, забрасывая на плечо ремень фельдшерской сумки с явным желанием поскорее удалиться. – Особенно с уметом того, что многие дети сейчас уже рождаются с теми или иными заболеваниями
– Мать заверила, что девочка никогда раньше не страдала потерями сознания, - не отступал полицейский.
Родительница пострадавшей прибыла самой последней. Ею оказалась статная женщина лет сорока – сорока трех в деловом костюме, чью привлекательность определенно портили практически черные синяки под глазами и спутанные волосы, при одном взгляде на которые так и хотелось вооружиться расческой. Едва не рыдая, женщина бросилась к своей дочери, тут же начав её ощупывать и обнимать, попеременно делая то одно, то другое. Неизвестно, чем бы закончился такой порыв материнской любви, если бы фельдшер не оттащила мадам от девочки, оказавшейся на грани повторного обморока. И пока медик заканчивала осмотр ребенка, мать ни на шаг не отходила от них в сторону, так что все мы дружным гуськом удалились в соседнюю комнату. Ту самую, с кастрюлей. Кастрюля, кстати, так и стояла на полу.
– Моё заключение – приступ задержки дыхания, - заявила женщина, очевидно, устав от препирательств.
– Что это значит? – потребовал разъяснений патрульный.
– Это значит, что ребенок непроизвольно перестал дышать и потерял сознание. Скорее всего, это произошло из-за сильного испуга или как следствие психологической травмы.
– Что могло испугать школьницу средних классов в собственной квартире? – задал очень правильный вопрос второй патрульный.
– Это уже не моя сфера деятельности, - отрезала фельдшер и покинула нас не прощаясь.