Три повести
Шрифт:
— Вот, парень, думаю я, — продолжает Аксентьев почти возвышенно, — зачем человек целую свою жизнь на труд кладет? Сказано в писании: не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы ваши. Ну, была корысть, это мы, старатели, лучше других знаем: искал человек золото для своей наживы. Что отхватил, то твое. Ну, а теперь-то зачем в землю залезает, как крот? Заработки туда его гонят? А я тебе скажу, отчего, — заключает он торжествующе. — Ты здесь в земле копошишься, а над тобой вся страна. Ты золотник нашел, да сосед золотник нашел, а на эти золотники в нашем уральском глухом селе школу построили. Моя жинка прежде в закуте рожала. А теперь для нее родильное заведение построили. И тоже в нашем селе. Я землю в отвалы накидывал, думал — какой мой старательский
Люди полюбили свой ключ. Казалось, было в тайге тайное, живое существо, требовавшее их забот и внимания. Наклонив ухо к тонкой корочке льда, можно услышать, как звонко бежит он от наледи к наледи…
В журнал наблюдений были записаны очередные замеры. Утром гидролог, как обычно, уехал на своей мелкорослой лошадке. Вдоль и поперек плеса реки были заложены проруби. По прорубям он определял толщину льда и скорость потока. Алеша шел знакомой дорогой к ключу. Вот низкорослая березка со своей одной ветвью, указывающей на восток. Следы подков лошади в неглубоком снегу. Протоптанная рабочими дорога к источнику. За перевалом спуск к долине реки, редкий лесок и наледи. Лисица петляла вдоль человеческого жилища и оставила помет на своем следу. Охотник уже научил его распознавать следы зверя в тайге и записи на деревьях. Первая невысокая наледь белеет на спуске, за ней такая же другая, и дальше густой иней на кустах и деревьях над местом выхода ключа из земли. Морозный туман затянул с утра небо.
Алеша стал спускаться по склону. Концы некоторых кустарников загнуты петлей — так легче в снегопады отыскать дорогу. На наледи выбиты ступеньки, чтобы человеку не нужно было обходить стороной. Это была работа Заксора. С топориком за поясом, с кисетом, который придерживает деревянная прицепка — гада, уходил он на рассвете в тайгу. Балаган из бересты, где можно отойти от мороза, построил он. Мох, подостланный снизу, добыл он на торфяниках. Алеша поднялся на наледь и увидел охотника. Наушники его шапки были подняты кверху. Вид у него был необычный. Он отошел несколько шагов в сторону, стал на колени и наклонил ухо к наледи. Потом он поднялся, сделал еще несколько шагов и снова стал слушать. Теперь Алеша увидел нечто, сразу поразившее его. Из кратера высоко поднявшейся наледи обычно бежала вода. Лужи замерзали слоями, и новые слои намерзали на них. Сейчас все было тихо, вода не лилась из наледи.
— Что случилось? Неужели замерз?
Охотник поднялся с колен. Его редкие усики заиндевели, верхняя губа казалась прошитой толстыми белыми нитками.
— Худое дело, — сказал он. — Ушел бираган.
— Как ушел?
— Ушел. Плохая вода. Другой искать надо.
Он сел на бугор и достал из-за пояса кисет. Если случается беда, прежде всего надо выкурить трубочку. Трубочка дает нужное спокойствие мыслям.
— Но ведь это несчастье… — сказал Алеша растерянно.
Заксор раскурил свою трубочку.
— Охотник зверя нашел. Один день сидит, ждет, другой день ждет. Уходит зверь. Опять искать, надо. Не хочет искать — ничего не найдет.
Надо прежде всего было найти гидролога. Они спустились к реке. Ключ, бивший со дна реки, давно затух. Они привыкли сравнивать непостоянство надмерзлотной воды с богатой струей их живого источника; теперь был мертв и этот источник. Они разыскали гидролога.
— Ну что же, случается… — сказал тот с обидным спокойствием. — Ушел по фильтрационным грунтам. Глина не пропускает воды, в песке же, в щебне вода может найти для себя более удобные ходы. Конечно, приятного мало, но изыскатель должен быть готовым ко всему.
Он перекинул на низкорослую шершавую лошадку свое юношеское тело и поехал к ключу. Алеша вяло брел позади. Сейчас оставалось одно — искать сброс или новый источник. Он вспомнил, что где-то в стороне, в километре от прежнего места, видел таликовый прогал. На вершине горы, может быть из трещин основных
Ему казалось, что там же, возле талика, приметил он тогда неровность земли. Выше, чем в остальной части долины, были подняты деревья на ней. Какие-то силы распирали земную толщу. Он направился к этому месту. Линия наклоненных друг к другу деревьев, иней на них, каждая проталина могли обозначать ход ключа. Он поднимался на сопки, спускался в распадки, шел вдоль русла реки. Но проталины не было. К вечеру он вернулся домой. В доме было темно, рабочие еще не возвращались. Он лег на свои нары и уснул. Вероятно, позднее затопили печурку, потому что в лицо ему несло жаром, от окон сзади дуло. Его лихорадило. Он завернулся с головой в одеяло и снова уснул. Сон был тяжелый. Большой волосатый Аксентьев сидел над таликом и удил в нем рыбу. «Вот, видишь, золотник», — говорил он и выдергивал леску из талика. Золотник был мал и похож на плотвичку. Рядом на наледи лежали такие же золотники. «Еще золотник», — говорил снова Аксентьев и выдергивал снова плотвичку.
Уже рассветало, когда он проснулся.
Окно посинело, и трещину на стекле прошил иней. В доме все еще спали, из-под дверей несло холодом. Алеша спустил ноги с нар, оделся и пробрался мимо спящих к выходу. Мороз словно притаился в тишине. Толстый пушистый иней лежал на деревьях. Между деревьями еще густо стояла синева. Морозный воздух остро входил в ноздри. От мороза или от быстрого шага скоро заломило в груди. Он остановился отдышаться. Глаза болели от белизны. Потом он прошел сквозь лесок и стал спускаться по склону. В долине больше снегу, и жесткий кустарник одиноко торчит на ней. Вероятно, от близкой оттепели деревья так густо покрыты инеем. Густой иней на деревьях — куржак — хороший признак. Обычно он бывает над местом выхода ключа из земли. Стоит только пойти по следу этих густо покрытых инеем деревьев, и придешь к цели. Вот здесь, под склоном горы, должен быть талик. Сейчас начнутся бугры. Его вдруг качнуло, он больно толкнулся плечом о ствол дерева. Целая снежная осыпь упала на него и запорошила ресницы…
Он оцепенело постоял под деревом. Ему хотелось спать. И сейчас же ноги сами услужливо уезжают вперед. Сидеть, прислонившись к стволу дерева, приятнее, чем двигаться. Неприятно только, что мокрый лоб быстро стынет. Потом приходит Аксентьев, садится рядом и запускает в талик свою удочку. Но талик мертв, и веселые тощие плотвички не клюют. «А ключ-то ушел», — говорит Аксентьев и всем своим тяжелым телом наваливается на его ноги.
IX
Из неприкрытой двери тянуло холодом. Заксор поднял голову и всмотрелся в синеву рассвета. Край одеяла с верхних нар свесился над ним. Он заглянул наверх, Алеши не было. Тогда он стал натягивать свои меховые доктон. Еще несколько привычных движений, и он вышел из дому и огляделся. Вот видно, что с нижних сучьев густо заиндевевшего дерева кто-то на ходу стряхнул иней: значит, недавно здесь проходил человек. Охотник пошел по следу. Вот сухая веточка дерева, переломившаяся под ногой человека. Здесь на спуске поскользнулся тот на льду и ухватился рукой за кустарник. Охотник пригляделся и на тонких жестких прутиках нашел клочок шерсти из варежки.
Падь тянулась узкой полосой между сопками. Одиноко чернели засыпанные снегом кусты. Охотник достал кисет и закурил трубочку. Табак принес нужное спокойствие. Если бы Алеша снова захотел осмотреть ключ, он пошел бы обычной дорогой. Но он свернул в сторону. Ночью охотник два раза слышал его стоны: значит, тот был болен или ему снился худой сон. Утренним ветром намело немного сухого снегу с деревьев. Он наклонился и долго рассматривал след. Две слабые вдавлины едва видны на снегу. На Алеше были новые, неразношенные валенки. Не всей ступней ступает человек в такой обуви. Вот пятно нажима передней части ступни, вот пятка. Он приложил руку ко рту и трижды крикнул в морозную тишину утра. Никто не ответил. Только с ближнего дерева посыпался иней.