Три правила ангела
Шрифт:
– А фамилия у вас есть, Лёлик? – очень, ну просто очень доброжелательно поинтересовалась Элиза.
– Есть, конечно, – серебряно или как там таким положено? Хрустально? В общем, очаровательно рассмеялась дива. – Но я её не люблю, она неприличная.
– И всё же? – поднажала хозяйка.
– Ой, – мило смутилась красотка, потупив раскрашенные глазки. – Распопова я.
– И чего тут неприличного? – для себя же неожиданно подала голос Ленка. Просто сухая ладошка Элизы Анатольевны слишком уж заметно дрожала и чересчур тесно эта краля прижималась к рукаву максового смокинга, который, кстати говоря, дико ему шёл, делая похожим
– Ну не знаю, – снова зазвенела колокольцами красотка, то есть рассмеялась, умудрившись смерить Ленку снисходительно-прощающим взглядом. – Мне она не нравится. Элиза Анатольевна, Макс сказал, что вас мои украшения заинтересовали?
– Да, очень необычный дизайн, – голос хозяйки едва заметно дрогнул.
– Если б ещё и камни были натуральные! Хотя имитация приличная, жутких денег стоила. Это дедушка на день ангела подарил.
Веселушка-поскакушка опять захихикала, протянула костистую ручку, повертела туда-сюда, давая всем желающим возможность рассмотреть перстенёк. Даже на ленкин совершенно неискушённый взгляд жёлтый камень в оправе блестел совсем не так, как сверкало хозяйкино ожерелье на зелёном сукне кабинетного стола. Было в нём что-то ненастоящее.
– Всё равно оригинально, – улыбнулась Элиза.
– Мне тоже нравится, – довольно равнодушно ответила девица. – Ма-акс, – её тон моментом сменился, будто кто выключателем щёлкнул, стал мурлыкающим, ластящимся. – Мне тут кое с кем переговорить надо. Ты меня найди потом, ладно?
Петров кивнул, и Ленка почувствовала, что ей остро не хватает ещё одного бокала. В смысле, не самого фужера, конечно, а его содержимого.
– Ты знаешь, что от тебя коньяком разит? – осадил её желания Макс, когда его краля отошла, а Элиза отвлеклась на очередного желающего поздравить именинницу.
Видимо, в семье Петровых дар читать мысли передавался от матери сыну.
– А только вам можно, что ли? – огрызнулась Ленка. – Или вы про то, мол, приличные девушки крепкого не пьют? Так я не приличная, я деревенская, а у нас пьют всё, что горит.
– Ты чего кусаешься?
– И не начинала даже. Зачем вы эту… певицу притащили? Элиза Анатольевна и так расстроилась, а вы ещё фальшивые блестяшки подсунули. Это ведь не забота, это фигня какая-то!
– Ничего я не подсовывал, – Макс, кажется, всерьёз растерялся. – Я с ней только здесь познакомился. Увидел этот перстень, решил матери показать, чтобы она дурью больше не маялась. И, вообще, почему я перед тобой оправдываюсь?
– Потому что теперь дурью будете маяться вы? То есть дурой. А она, между прочим…
Ленка уж совсем собралась выложить про подслушанный разговор, но вовремя успела язык прикусить. Не её это дело – и точка. Да и подслушивать нехорошо. Тут ещё и Макс не то чтобы нахмурился, но эдак потемнел, брови будто бы вперёд выехали, занавесив глаза, и нос загнулся крючком по-ведьмински.
– Я довольно большой мальчик и личные проблемы привык решать самостоятельно, – процедил работодатель. Лена чуть не выпалила нечто вроде: «Так вы согласны, эта девица проблема?», но, спохватившись, так и оставила язык прикушенным. – И очень не люблю, если в них лезут другие. Будьте добры, позвоните мне, когда доставите маму домой.
– Хорошо, Максим Алексеевич, – проворчала Ленка. – Я всё сделаю.
А чего ещё ждать? Сама нарвалась, сама по щам и получила, утирайся теперь. А то захотела курица с соколами знаться, приятельствовать! Наверное, вот так бы мама и сказала.
Глава 4.3
Поесть так и не дали. Ленка всё-таки выкроила минутку, эдак бочком, бочком, по шажочку подобралась к столам, но там уже ничего, кроме разочарования, не осталось. Нет, конечно, тарелки, цветы, ледяные скульптуры и обглоданные шпажки от эдаких штучек тоже никуда не делись. Но они, как ни странно, особого оптимизма не внушали и желудок, который начал угрожающе, но пока тихонечко порыкивать, не успокаивали.
Лена тяжко вздохнула, подхватила с настойчиво подсунутого официантом под самый нос подноса бокал и призадумалась о схожести слов «нос» и «поднос», прихлёбывая коньяк: горький, как разочарование, тёмный, будто обида, и крепкий, словно желание доказать, что она… Ну тоже человек, между прочим, и, может быть, ничем не хуже каких-то там!
И всё-таки, почему «поднос»? Неужто и вправду потому, что его под нос суют? Нет, наверное, потому что на нём подносят. Но ведь «носить» и «нос» не слишком-то и похожи, а вот «поднос» и «нос» очень даже. И как это выходит?
– Кто же так коньяк пьёт? – раздалось даже не над ленкиным ухом, а будто прямо в нём, так близко оказался говоривший.
Старообрядцева, понятное дело, шарахнулась, и, ясень пень, ничего хорошего из этого не вышло. Проклятый каблук подвернулся, щиколотка с коленкой невесть с чего оказались не привычно жёсткими, а какими-то мягкими, будто тряпками набитыми, и Лена самым позорным образом начала заваливаться на мужика, так не вовремя решившего с ней пообщаться. К счастью, катастрофы не произошло, общительный успел её подхватить и Ленка его не раздавила, даже на пол не сшибла, потому что габариты у него оказались вполне подходящими. То есть, подходящими для ловли таки рухнувших «Пизанских башен», явно перебравших с крепкими напитками: рост приличный, в плечах не косая сажень, но близко, под шелковистым рукавом смокинга очень даже внушительные мускулы каменели.
– И какому идиоту в голову пришло делать мраморные полы? – Спросил мужчина почему-то у повисшей на нём Ленки. – Сам чуть не навернулся. Хотя в моих ботиночках немудрено.
– А что не так с вашими ботинками? – вывезла Старообрядцева.
Это она с перепугу и от смущения ляпнула, больше всего ей сейчас хотелось провалиться сквозь всё тот же каменный пол. А общительный помог ей выпрямиться, ещё немного подержал за локоть, наверное, хотел убедиться, что больше падать Ленка не собирается, и задрал ногу, демонстрируя подошву.
– Кожаная, – сообщил то ли с гордостью, то ли с отвращением. – В Англиях прикуплено за несметные тыщи. Ходить совершенно невозможно. Ноблис, блин, оближ[2], кабы не сказать грубее.
– У вас хоть каблуков нет.
– Строго говоря, есть, – улыбнулся мужчина. Улыбался он диво как хорошо, не только губами, но даже глазами, а ещё на левой щеке ямочка протаивала. – Но, конечно, вашим нечета. Предлагаю вернуться к нашим баранам. Почему вы так пьёте коньяк?
– Так – это как? – насупилась Ленка, отставляя подлый бокал на стол, от греха подальше.