Три правила ангела
Шрифт:
– Это уж не твоя забота, чай сам соображу. И на Лёлика много не вали, не по-мужски это. Ну да мелочи всё, решим. Ты мне вот что скажи, Андрэ. С девочкой нашей всё понятно, Господь женщинам в наказание за первородный грех мозгов не даёт, но ты то зачем в эту историю ввязался?
Красавчик отвечать не спешил, пауза затягивалась. Где-то вдалеке яростно, до хрипа, разлаялась собака, что-то металлически грохнуло – гаражные ворота, что ли? И снова всё затихло.
– Не-на-ви-жу, – чётко, по слогам, наконец, выговорил блондин. – Вот кого-кого, а его бы собственными руками удавил. Мразь! Сволота поганая.
–
– Ему всё, а мне только хрен в грызло? Ну уж нет!
– Хозяин! – вклинился невесть откуда взявшийся третий. – Там…
– Ну что? В этом доме будет покой или нет? Без меня ничего решить не можете? Хорошо, хорошо, пойдёмте. Андрэ, давай за мной, нам надо ещё…
***
Те, кто за стеной говорили, решили убраться невероятно вовремя. Дядя, конечно, был несомненно прав, и Ленка отличалась не просто удручающей, а невероятной, может даже, с жизнью несовместимой глупостью, зато удача её не покидала, зря она на своего ангела клепала, не дремал он, сердешный. Наоборот, наверное, уже умаялся за своей подопечной приглядывать, иначе б она давно…
В общем, как только дверь в соседней комнате мягко хлопнула, тут-то страшное и содеялось. Ну, может, не страшное, а лишь опасное, но только зазевавшаяся Старообрядцева выпустила обмусоленную пуговицу и богатство, которое у неё снизу и сзади располагалось, перевесило-таки, стянув хозяйку с надоевшего дивана. Слава всем, что на полу оказался толстенный ковёр и грохота не случилось, но сотрясение вышло знатным.
Ленка полежала, до зелени перед глазами вглядываясь в полумрак, подгребла под себя разъезжающиеся, как у новорождённого жеребёнка ноги. Не сразу, не с первой попытки, но встала, больно приложившись бедром о какой-то здоровенный стол. Коленки дрожали и держали неуверенно, да ещё руки окончательно онемели, Старообрядцева их вовсе чувствовать перестала, но в остальном жизнь начала налаживаться. Лене даже удалось обойти подлый стол, оказавшийся бильярдным, почти не шатаясь и совсем бесшумно.
За столом в специальной такой стойке торчали кии, на вид массивные, грозные, вполне способные сойти за оружие. Ленка даже пригорюнилась, в каком-то японском мультике она видела, как герой очень даже эффективно сражался, держа меч зубами, но её боги таким талантом обделили, вон даже пуговицу упустила, так что оставалось лишь одно: выпутываться, как есть, безоружной. Зато рядом со стойкой обнаружилась очередная портьера, до смешного смахивающая на оконную, даже шнур с кистями имелся, за ней незапертая, услужливо приоткрытая дверь. Дальше зала или не зала, а словно сцена для кино: тлеющий камин, тусклые чудные лампы, кресла с гнутыми спинками, низкие столики, а на них солидно поблёскивающие хрустальные бокалы.
Старообрядцева, конечно, полюбовалась эдакой красотищей, но не долго и бочком, бочком – тоже как в фильме, только в другом, не про английских сыщиков, а про американский спецназ – двинула на выход.
Там кино продолжилось, но уже про террористов, потому что поперёк почти тёмного коридора лежал мужчина в такой специфической форме охранника, даже при кепочке и бронежилете. Впрочем, это мог быть просто жилет, Ленка в них не разбиралась. Только вот лицо лежащего охранника было уж очень бледным, синеватым даже, а из-под кепочки натекла лужица подозрительно тёмного.
Старообрядцева придушенно пискнула и попятилась, только вот пятиться было некуда: сбоку глухая стена, позади зала, а там комната с бильярдным столом, впереди мертвый, кажется, мужик. Ну, вот хоть под пол проваливайся, честное слово!
К сожалению, Ленка даже не успела сообразить, что же ей теперь делать – всё за неё решили. Она совершенно ничего не услышала и не увидела, лишь почувствовала, как за локоть рванули, да так сильно, до боли в плече, и Старообрядцева начала заваливаться в бок, краем глаза увидев, что там, сбоку, неожиданно темно. Но даже возможности завопить её лишили, потому как рот зажала ужасно жёсткая рука вроде бы в кожаной перчатке.
Фильм про террористов продолжался, стремительно превращаясь в кошмар.
– Тихо, – по-змеиному прошипели Ленке в ухо.
Старообрядцева с энтузиазмом закивала, а потом замотала головой и даже присела от усердия, пытаясь всеми доступными средствами продемонстрировать, что она тише воды.
– Да не дёргайся ты! – прорычали шёпотом, но очень сердито.
Лену развернуло, заставив ткнуться лицом в твёрдое – стало совсем темно и тихо, она только два дыхания и слышала, своё, заполошное, срывающееся, да чужое, спокойное и ровное. Зато от твёрдого, об который Ленка нос почти расплющила, пахло очень, просто до боли, знакомо.
– М-макс? – промямлила Старообрядцева.
– Федя, – отрекомендовалась темнота мрачно и завозилась, чем-то звякнув. – Погоди.
Черноту прошил острый точь-в-точь шпага, луч света, жутковато подсветив половину мужского лица: лишь подбородок, рот с зажатой в зубах вроде бы ручкой, но как бы фонариком, да ноздри, а дальше провал.
– Ты всё-таки из спецназа, – облегчённо выдохнула Ленка.
– Я из спортзала, – огрызнулся Макс. – Да стой ты смирно, не дёргайся! Не разгляжу никак…
– А мы где?
Старообрядцева послушно замерла, позволяя своему, кажется, спасителю крутить себя, как ему вздумается.
– В Караганде, – не слишком отчётливо, но очень веско ответил Петров.
Наверное, говорить с фонариком в зубах ему было не слишком удобно.
– Ага. А если точнее?
– Да чёрт его знает, в каморке, швабры какие-то тут. Ножа только нет, а жаль.
– У тебя нет ножа? – тяжко поразилась Ленка, пытаясь обернуться.
– Не прихватил, – с яростной любезностью пояснил Петров, непонятно возясь в темноте, только острый луч прыгал по близким стенам, выхватывая куски действительно швабр, перевёрнутых вёдер, стойки с пластиковыми бутылями, бок непонятного агрегата. – Придётся вам простить мою непредусмотрительность, леди.
Ленка снова не поняла, что случилось, но руки, стянутые за спиной, отпустило и они, болтанувшись, повисли по бокам, словно никакого отношения к хозяйскому телу не имея.
– Садись. – Макс, надавив Старообрядцевой на плечи, заставил её пристроиться поверх шаткой пирамидки из перевёрнутых вёдер, сам рядом на корточки примостился. Подцепил Ленины ладони – странные, распухшие, вроде как раздутые и очень тёмные – и принялся их растирать. – Потерпи, сейчас больно будет. А вообще как, цела? – Ленка рассеянно кивнула. – Тебя этот му-у… Мирин… не обидел? То есть…