Три приятеля

Артемьев Д. А.

Вскоре Леня вернулся, обнаружил готовый кофе и уселся за стол.

– Что будем делать? – спросила Ира.

– Не беспокойся, – ответил он, – я все решу. Ты должна вести себя как ни в чем не бывало. Завтра все будет хорошо. Готовь ужин, я скоро вернусь, только мне на сегодня нужен твой флакон «Клима». Завтра я куплю тебе новый.

– Пожалуйста, – недоуменно ответила Ира, – он на твоем трюмо.

– Чудесно.

Леня обнял Иру, прижал ее к кухонному столу, заставленному разнообразной техникой, и принялся тихо целовать. Потом оторвался от ее мягких губ и исчез. Вскоре за ним щелкнул замок входной двери.

Все складывалось удачно. Мишка был сегодня на дежурстве. Леня взял такси

и вскоре вошел в его кабинет. Тот сидел за столом, заваленным историями болезни, которые в наш компьютерный век по-прежнему писали разные врачи на бумажках и подклеивали их в общую папку.

– Что такое? – спросил Мишка. – Звонок странный, твой приход, что все это значит? Триппер, что ли, схватил?

– Ты, лекарь, успокойся, – весело сообщил Леня, – член в идеальном состоянии. Функционирует, как швейцарские часы. Я тебе тут кое-что принес.

И Леня выставил на стол флакончик духов. Мишка взял его, открыл, понюхал и, так и держа его открытым, удивленно посмотрел на Леню. А тот легонько шлепнул его ладонью по руке. Флакон подпрыгнул, и, наверное, половина флакона выплеснулась на Мишкин халат и рубашку.

– Идиот, – зашипел Мишка, – ты что, сошел с ума? Ты зачем вылил на меня бабьи духи, а? Ты скандала хочешь у меня в семье?!

– С семьей разберемся, – ответил Леня, – а запах от тебя мне очень нужен. Слушай.

И он рассказал всю историю с духами, с запахом, с Ирой и с ее выводами. Мишка слушал, широко раскрыв глаза.

– И вот что я решил, – закончил свою речь Леня. – Ты идешь к Оле, ну, как для обычного осмотра, садишься, замечаешь, что она тебя обнюхивает. Не обращаешь внимания на ее удивление и как бы невзначай рассказываешь, что Стас подарил тебе и мне новый французский одеколон, сделанный на основе дамских духов «Клима». И немного посмейся над собой, скажи, что мы оба пахнем теперь, как великосветские дамы. Дескать, в Париже это очень модно, вот Стас и решил нам сделать подарок. А здесь еще про эту моду и слыхом не слышали. Понял?

Мишка оказался понятливым мальчиком. Он сделал знак рукой, чтобы Леня сидел и никуда не уходил, а сам выскользнул из кабинета. Отсутствовал он очень долго. Наконец дверь открылась, и вошел довольный Мишка.

– Ленька, ты гений!

– Ну, уж так и гений. – У Лени снялось напряжение ожидания, хотелось прыгать и шутить. – Просто талантливый психолог с высшим экономическим образованием и с…

– Ты гений, – перебил его Мишка, – знаешь, как она лучилась счастьем. Мне даже трудно было делать вид, что я ничего не знаю про нее и Иру. И еще, когда я уходил, она спросила, можно ли подольше не спать. У нее, видишь ли, не сделаны уроки по языку. Я сурово объяснил про режим, но разрешил еще полчасика поработать.

– Выпить есть? – задал вопрос Леня.

– Спрашиваешь, – протянул Мишка, – ты же сам оставил здесь литровину какого-то виски. Хранится почти полная.

И Мишка застенчиво потупился.

– Кончится, еще принесу, только ты не злоупотребляй. Не старайся догнать более приспособленных к жизни друзей. Тащи.

Это была бутылка «Катти Сарк». И они в течение каких-то пятнадцати минут так нарезались, особенно Леня, что Мишке пришлось выводить его под руки и договариваться со «скорой помощью», которая как раз привезла в больницу некую бабулю, доставить Леню прямо до дома. Ира только руками всплеснула, увидев любимого мужчину. Она быстренько его распеленала, и вскоре он возлежал в кровати и поедал приготовленный Ирой ужин. На все ее вопросы он улыбался и витиевато объяснял, что завтра все будет отлично, только бы она не делала попыток что-то сама расспросить. Бедная девочка все расскажет, он так думает, и он думает правильно, потому что он гений, что является медицинским фактом, установленным его великим другом Мишкой, и потому что он сексуальный гигант, что может немедленно доказать. И доказал, правда, скинув на пол посуду, стоящую на подносе на его коленях.

Очень тихий крик

В четыре часа следующего дня Оля с нетерпением ждала Иру. Она сидела с учебниками за столом в своей палате. Когда Ира вошла, Оля бросилась к ней, ковыляя и припадая на одну ногу. Кота она держала под мышкой. Глаза ее были распахнуты.

– Ира, Ира, вы простите меня за вчерашнее? Я такая глупая, такая глупая.

– Ну что ты, деточка, – ответила удивленная Ира, – ничего страшного. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – затараторила Оля, – я все приготовила, и вечером занималась, и сегодня весь день.

– Тогда начнем. – Ира сняла пальто. – Так скажи, что же вчера тебя беспокоило?

– Ну, Ира, ну, пожалуйста, забудьте это. Я такая глупая. Я только беспокойство всем доставляю. – Оля доковыляла до стола, села и спросила: – Вы не обижаетесь? Хотите, я дам вам своего кота?

– Спасибо, милая. Пусть он сидит около тебя. Обычно он тебе помогает, не так ли?

– Ага! Он же Ленин!

И Оля наклонила голову и зарылась лицом в пушистую игрушку.

– Знаешь что, – сказала Ира, – домашнее задание я проверю позже, а сейчас давай поговорим о том, как ты жила раньше.

– Ой, – подняла голову и засмеялась Оля, – я многих слов не знаю. – Она задумалась и вздрогнула: – Да, я многих слов не знаю, но вы мне поможете. I was born…

И Оля начала свой рассказ, иногда спрашивая у Иры значение того или иного слова. Некоторых слов Ира не знала. Действительно, как, например, описать по-английски ужас больной девушки, выбирающей бутылки из мусорного ящика, когда ее избивают два невообразимо грязных и вонючих старика, на чью территорию она нечаянно забрела? Как объяснить тихую светлую радость от мягкой белой булки, купленной в хлебном магазине и съеденной рядом в подворотне? Как объяснить сладкие спазмы в животе при первом куске этой булки? А как описать пустоту после того, как она стряхнула в рот последние крошки с ладони? А сломанные доски пола, из-под которых тянуло запахом туалета, и приходилось затыкать щели тряпками и ватой? Ох, как много слов и оборотов Ира не могла подобрать, чтобы помочь Оле в ее рассказе! Она вначале пробовала использовать эвфемизмы, но вдруг поняла, что этого делать не стоит. Это был не урок, а тихий, очень тихий крик. И он не допускал никаких замен слов, иначе сразу терялась атмосфера доверительности. Внешне все выглядело просто: две женщины сидели за столом и тихо беседовали. У одной на коленях лежала мохнатая игрушка, она гладила ее рукой и тихо, с остановками говорила. Другая сидела, выпрямив спину, изредка что-то подсказывая. Но если бы кто-нибудь заглянул этой женщине в глаза, он бы в испуге немедленно отвел взгляд. Там была бездна. Какая, право, ерунда вся ее жизнь. Учеба, замужество, развод, нехватка денег на новые сапоги, проблемы с работой… Какой все же этот парень, Ленька! Какие ребята!

В шесть часов торги закончились, но начались торги на Нью-Йоркской бирже, и Лене нужно было посмотреть котировки нескольких компаний. Поэтому, хотя он очень хотел узнать у Иры, как прошел урок, пришлось задержаться. Домой он добрался только после девяти вечера.

– О-ля-ля, – закричал он, войдя и снимая дубленку, – где мой великан, где мой ужин?

В прихожей молча появилась Ира. Мягкими руками она обняла Леню. Мягкие податливые губы принялись целовать его лицо.

– Ты чего? – смутился Леня. – Я понял, что урок прошел хорошо. Ну, Ира, ну ты чего?