Три рэкетира
Шрифт:
Полковник Украинский – ибо это был именно он, со скрипом пододвинул стул, оседлал его, вздохнул тяжело и, наконец, одарил Вась-Вася взглядом строгого, но справедливого отца, чтобы тот понял – худшее позади, никакого насилия не будет, пожурят, конечно, но в меру. Если он, Вась-Вась, проявит сознательность и прекратит забивать следствию баки.
Как только Бонасюк уловил все эти оттенки обостренным чутьем попавшего в западню животного, его неумолимо потянуло в руки полковника, как потрепанную штормом шхуну – в безопасную и тихую гавань.
К сказанному следует добавить, что Бонасюк, вопреки своему очень незавидному положению, попался на белобородый
Месторасположение тайника с кассетами Вась-Васю, правда, пришлось сдать, – «забирайте, поистине, пожалуйста, раз Вам нужнее». А вот о потасовке в позапрошлую пятницу, после которой четверо ночных налетчиков отправились на корм рыбам, Вась-Вась даже не заикнулся. Украинский не настаивал, считая бесследное исчезновение четверки отморозков вопросом второстепенным. Спросил только, как бы ненароком:
– В прошлую пятницу, кстати, кто у тебя парился?
– Ребята, – опять холодея, признался Бонасюк, хотя более-менее сносную лапшу на эту тему уже успел заготовить – было время, и на даче, и в камере.
– Что за ребята?
– Малознакомые, поистине. Бизнесмены какие-то.
– И никто больше не беспокоил? – почти по-дружески поинтересовался Украинский.
– По-честному, не знаю. Мамой клянусь. Вроде и заходили к ним какие-то парни. А может, поистине, нет. Я в подвале весь вечер электрику перебирал. Ничего не видел.
«Понятное дело, врет, – думал про себя Украинский. – «Эти пристукнутые мешком Вовкины наркоманы, скорее всего, обгадились. Кто-то такой в баньке парился, кто ловчееоказался. Ну, это мы выясним. – Украинский задумчиво поглядел на Вась-Вася. – Все-то ты, толстый враль, видел. Чего б тебе, иначе, полторы недели на даче скрываться? Ну да ладно. Успеешь рассказать».
– В общем так… – Украинский устало потер виски. – Сейчас поедешь с моими ребятами и все до одной кассеты сдашь.
Бонасюк с готовностью закивал.
– Потом посмотрим, что с тобою делать… – добавил Сергей Михайлович задумчиво.
Бонасюк, в который раз, содрогнулся.
– Разрешите, товарищ полковник? – в кабинете снова появился Следователь.
– Давай, – Украинский встал из-за стола и неторопливо направился на балкон, глотнуть свежего воздуха.
– А теперь слушай сюда, Вася, – Следователь опять склонился к Василию Васильевичу, вызвав у того острое чувство мучительно-отвратительного «дежа вю». – Ты работаешь на нас. Делаешь то же самое, но все записи приносишь мне. Понял? Обманешь – накажем, а сболтнешь кому – я тебе лично язык выдеру и в жопу засуну.
Василий Васильевич только энергично закивал в ответ.
В течение следующего получаса тайник Василия Васильевича был вскрыт
Собственно, сам тайник представлял из себя большой металлический ящик, закрепленный за Бонасюком на кафедре еще с преподавательских времен, да так и оставшийся в его распоряжении. Сотрудником института Василий Васильевич уже два года, как не числился, но иногда захаживал в гости. Нужно сказать, что бывшие коллеги всегда были ему рады. Многие и сами подумывали о том, чтобы подаваться на вольные хлеба, а потому поглядывали на эксдоцента со смешанным чувством зависти и восхищения. «Выбился в люди», – поговаривали между собой доктора и кандидаты. И если Бонасюк на родной кафедре слыл достойным подражания примером, то ему самому казалось, что лучшего схрона и придумать невозможно. Долгое время так и было.
Как только Следователь и Близнец вычерпали до дня источник накопленного Вась-Васем компромата, вся троица дружно устремилась к выходу. Точнее говоря, подталкиваемый в спину Бонасюк указывал путь загруженным сумками милиционерам. Встречавшиеся в коридорах знакомые преподаватели приветливо кивали Бонасюку. Василий Васильевич трусил головой в ответ, сдерживая рыдания и ощущая себя отбившимся от стада теленком, брошенным на заклание волкам.
«Ох, Кристичка», – стонал в душе Василий Васильевич. – «Не было бы тебя, и всего этого кошмара со мной бы неприключилось… Уж лучше бы ты, поистине, на вступительных экзаменах провалилась…».
Покидать стены «альма-матер» ему хотелось примерно также, как щенку – уютное логово.
«Только, по-честному, выйти-то все равно придется», – с отчаяньем думал Бонасюк. Он шагнул из прохлады факультетского вестибюля на знойную улицу, словно смертник на эшафот. Сработала пружина и тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за спиной.
Едва все трое оказались снаружи, Бонасюк был втиснут в салон поджидающей неподалеку служебной «семерки» милиционеров. Следователь закинул сумки в багажник, Близнец запустил двигатель и машина медленно поехала по Борщаговской.
«Господи, сделай так, чтобы они меня отпустили», – горячо взмолился Вась-Вась. – «Господи, ну пожалуйста… Только бы обратно к ним не возвращаться… Только не туда… Господи, ну пожалуйста…».
– Тут давай, – неожиданно распорядился Следователь.
Близнец воткнул «нейтралку» и принял вправо. Машина остановилась, не доехав метров сто до остановки скоростного трамвая «Политехнический институт». Сбоку тянулось угрюмое каменное ограждение, за ним – узкий тротуар, далее – закованная бетонными тисками Лыбидь – та самая река, с которой, если верить легенде, и взял начало Киев. Время превратило живописную некогда реку в загаженную сточную канаву. За рекой подымалась угрюмая железнодорожная насыпь. Место было безлюдным.
«Неужто, поистине, убьют?» — похолодел Василий Васильевич, ожидая самого худшего. Пот катил с него градом, снова прихватило живот.
Следователь обернулся с переднего сидения и с расстановкой повторил то, что Вась-Вась уже слыхал от него в кабинете:
– Из города – ни ногой. А только кому ляпнешь хоть слово – тут тебе и конец.
– Конец тебе, – зловещим эхом откликнулся Близнец, и Бонасюк выскочил из салона «семерки» с быстротой карася, соскочившего с рыболовного крючка.