Три розы
Шрифт:
Изабель еще раз взглянула на Паркера, потом завязала волосы белой лентой и направилась с подносом в сарай, по пути репетируя свою речь: «Уверена, что ты хочешь есть, поэтому я…» Нет, надо придумать что-то получше. Это какой-то робкий лепет. «Я оставлю поднос у двери, Дуглас, Если проголодаешься, поешь…»
Так, уже лучше. Гораздо лучше! А потом, когда он поужинает, ока предложит ему сесть и поговорить.
Набрав в легкие побольше воздуха, Изабель решительно вошла, Дуглас, закатав рукава, выливал большое ведро воды в металлический чан. На полу стояли еще два, уже полные.
Он выпрямился, расправил плечи, вытер руки висевшим на столбе полотенцем и пошел в стойло к Пегасу.
Изабель направилась туда же. Она слышала, как Дуглас что-то шептал животному, но слов не разобрала. Он ласково погладил коня по шее. Пегас, давая понять, что ему нравится такое внимание хозяина, ткнулся мордой ему в плечо.
Дуглас знал, что Изабель стоит и смотрит на него; он замер в ожидании того, что она скажет, — наверняка начнет на него нападать. Видимо, она с трудом заставила себя прийти сюда, к тому же ей тяжело держать поднос: стакан дребезжал, стукаясь о края тарелки, а вилка и нож аж подпрыгивали, как Дуглас заметил краем глаза. Изабель или нервничает, или делает это нарочно, чтобы обратить на себя его внимание.
Прежде чем заговорить с Изабель, Дугласу необходимо было справиться с охватившим его раздражением. Если он сейчас посмотрит на нее, то, потеряв терпение, может наговорить грубостей, оскорбить ее лучшие чувства, а потом его заест совесть…
— Долго ты еще намерен не замечать меня? — осведомилась Изабель.
Дуглас решительно повернулся к ней.
— Не могу понять, почему ты все-таки нарушила свое обещание. Я ведь просил тебя не выходить из дома по вечерам, помнишь? Не могу же я охранять тебя и одновременно находиться в сарае!
— Да, я прекрасно это помню. Но я подумала, что ты, должно быть, голоден и…
Он перебил ее:
— А ты помнишь, почему мы решили, что это опасно?
— Дуглас, перестань обращаться со мной как с ребенком! Еще раз тебе говорю — я все отлично помню. Как-то я тебе рассказала… что однажды люди Бойла напились и ночью спустились по холму… Услышав об этом, ты запретил мне выходить вечером.
— Ты кое-что упустила.
— Разве? — невинным тоном спросила Изабель. Дуглас выразительно посмотрел на нее — в его взгляде читалось явное неверие в столь поразительную забывчивость.
— Ты говорила, что они пытались сломать дом, — холодно отчеканил он.
Изабель понимала, что Дуглас прав. Она поступила крайне неразумно: поддавшись минутному порыву, оставила в доме сына и побежала в сарай. А что, если в это время… Не дай Господи! Она обязана защищать ребенка. О Боже, она к тому же ружье не взяла!
— Я… я не подумала, — неохотно признала Изабель. — Ты доволен? В последнее время у меня слишком много забот. А теперь, извини меня, я пойду к мальчику.
Она повернулась и поспешно вышла из сарая.
— А где ружье? — крикнул Дуглас ей вслед.
Изабель не ответила. Он прекрасно знает, где это чертово ружье, раз она вошла в сарай с одним только подносом. Специально спросил, чтобы выставить ее полной идиоткой! Она себя таковой отнюдь не чувствовала, но разозлилась на себя еще сильнее. Если бы ее не отвлекали мысли о непонятном поведении Дугласа, она в жизни бы так не поступила!
Ребенок спокойно спал в ящике, который стоял на столе. Когда Дуглас вошел в дом, Изабель стояла рядом, глядя на сына. Надо бы отнести его в спальню, подумал Дуглас, но не произнес ни слова. Больше нельзя откладывать обсуждение будущего Изабель, сейчас он приведет себя в порядок и заставит ее принять решение…
Дуглас схватил полотенце, кусок мыла и пошел обратно в сарай помыться.
Он вылил на себя несколько ведер холодной воды, но это ничуть не облегчило горячку, которую он испытывал уже несколько недель подряд, стоило ему подумать об Изабель. Да хоть снегом натрись, чертыхнулся про себя Дуглас, все равно внутри будет бушевать огонь.
Надо поскорее уехать отсюда. Но он не может это сделать, не узнав, куда в конце концов хочет отправиться Изабель. А она все время откладывала решение, но сегодня ночью ей придется его наконец принять. Дуглас понимал, что при разговоре ему надо держаться подальше, — одно только присутствие Изабель превращало его во взбудораженное животное.
Он переоделся во все чистое, погасил в сарае свет и попытался внутренне собраться, зная, что беседа с Изабель будет долгой и нелегкой.
Поднос с нетронутой едой Дуглас поставил на кухне.
— Нам надо поговорить, — тихо прошептал он, боясь разбудить ребенка. — Но сначала я отнесу Паркера.
— В комод? — язвительно спросила Изабель.
— Сейчас не время поддаваться дурному настроении. Нам надо…
— Ах настроению? Просто не верится, что ты произнес это слово… Оставь ящик на столе и пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать.
Они вошли в спальню, Изабель закрыла дверь. Потом драматическим жестом указала на простыни на полу.
— Может быть, ты объяснишь мне, почему спал на полу, а не на моей кровати? Я догадываюсь почему, но хочу услышать это от тебя.
— А с чего ты взяла, что я спал на полу?
— Да с того, что даже сама мысль лечь на мою кровать тебе омерзительна. Я права?
— Нет, не права.
Дуглас посмел нахмуриться! Взбешенная, Изабель отскочила к другому концу кровати, чтобы оказаться подальше от этого невыносимого типа.
— Не отрицай! — прошипела она. — Я знаю, тебе осточертело здесь сидеть. Ты с трудом выдерживаешь мое присутствие. Да что я такого сделала, чтобы стала тебе так противна? — Заметив, что Дуглас собирается что-то сказать, она махнула рукой. — Не надо, не отвечай. Я все понимаю: думаю, тебе пора уехать. Ведь ты поэтому хочешь поговорить со мной. Да?
Неужели она говорит серьезно? Как глупы и наивны порой бывают женщины! Она все перевернула с ног на голову. И как только она умудрилась прийти к столь невероятным выводам? Не может быть, чтобы никто и никогда не говорил ей, какая она красивая… Но по всей видимости, дело обстоит именно так.