Три секунды
Шрифт:
Второй зам понизил голос:
— Как ты пронесешь товар?
— Это мое дело.
— Я хочу знать, как ты все устроишь.
— Так же, как устраивал в Эстерокере десять лет назад. Как делал еще несколько раз в других тюрьмах.
— Как?
— При всем уважении — но вы же знаете, я это умею. Я беру на себя ответственность, этого достаточно.
— Хоффманн, как?
Хоффманн улыбнулся, почувствовав неестественность своей улыбки — первой со вчерашнего вечера.
— С помощью тюльпанов и стихов.
Дверь, что ли, приоткрыта?
В коридоре послышались отчетливые шаги, кто-то торопливо приближался.
Не хочется, чтобы к нему сейчас заходили. Эти минуты он ни с кем не станет делить.
Вильсон встал со стула и подергал дверную ручку — не открывается. Заперто.Ему померещилось. Шаркающих шагов, которые становились все отчетливее, не было; просто нервы разыгрались, он разволновался сильнее, чем думал.
Две встречи за несколько часов.
Более долгая, в «пятерке», где Паула изложил свою версию убийства на Вестманнагатан и доложил о встрече в Варшаве; и еще одна, значительно короче, в «четверке», во время которой окровавленная рубашка в пластиковом пакете перешла из рук в руки.
Вильсон уперся взглядом в запертый шкаф у противоположной стены, возле двери.
Оно лежало там. Обмундирование убийцы.
Нельзя его там больше держать.
Вильсон снова сел за стол. Шагов в коридоре больше не было слышно, затихли они и в его голове. Он посмотрел на экран компьютера.
Имя: Пит Хоффманн. Личный номер:
721018–0010. Результатов: 75
Важнейший инструмент, при помощи которого Вильсон девять лет создавал самого лучшего агента под прикрытием из всех, о ком ему доводилось слышать.
ASPEN, список преступников, находящихся в оперативной разработке.
Вильсон начал сразу, как только Пит отсидел свое в Эстерокере, его первый день на свободе стал первым днем завербованного агента. Эрик лично встретил Пита у ворот тюрьмы, отвез его в Стокгольм (за пять миль) в своей машине, а когда наконец отпустил, то поехал прямиком в участок и сделал первую запись в ASPEN. С того самого дня любой полицейский, введя пароль и войдя в систему, мог получить информацию о некоем Пите Хоффманне. Краткое, но четкое описание того, как подозреваемый после оглашения приговора, едва войдя на территорию Эстерокерской тюрьмы, был встречен двумя ранее судимыми известными преступниками, связь которых с югославской мафией доказана.
Целый год Вильсон с успехом создавал Хоффманна, делая его все более опасным, — «замечен возле здания, когда там проводился обыск, причина — предполагаемая торговля оружием», жестоким — «замечен за пятнадцать минут до убийства в Эстлинге в обществе подозреваемого, Марковича» — и наглым. Вильсон менял формулировки и степень дезинформации и с каждым новым «замечен» раздувал миф о могучей силе Пита Хоффманна, пока тот, благодаря компьютерной базе данных, не сделался одним из самых опасных преступников Швеции.
Вильсон снова прислушался. Опять шаги в коридоре. Звук отчетливее, громче, вот прошагали мимо двери, потом звук стал медленно затихать.
Вильсон чуть повернул монитор кверху.
В РОЗЫСКЕ
Через две недели Пит надолго сядет в тюрьму, а потом приобретет влияние, достаточное, чтобы контролировать продажу наркотиков, что обеспечит уважение со стороны других заключенных.
ОПАСЕН
Поэтому на этот раз Вильсон писал большими буквами.
ВООРУЖЕН
Когда кто-нибудь из коллег вздумает проверить Пита Хоффманна по этой базе, его или ее перенаправят на эту страницу, а там их уже дожидается особый код, который присваивают лишь очень немногим преступникам:
В РОЗЫСКЕ ОПАСЕН ВООРУЖЕН
Любой патрульный, любой, кто имеет доступ к истине в последней инстанции — полицейской базе данных, — заговорит о Хоффманне как об особо опасном преступнике. Эта слава сядет вместе с ним в автобус, который перевезет осужденного из камеры предварительного заключения в тюрьму.
Он прижимал к уху мобильный телефон. Пошла, если верить электронному голосу из трубки, десятая секунда после половины первого, когда темная квартирная дверь с надписью «Хольм» на почтовом ящике открылась изнутри. Пит вошел в квартиру на третьем этаже; все затянуто полиэтиленом, паркет под ногами странно пружинит — наверное, его в свое время залило.
«Двойка».
Хёгалидсгатан, тридцать восемь и Хеленеборгсгатан, девять.
Вильсон, как обычно, угощал растворимым кофе, Хоффманн, как обычно, не стал его пить. Мягкий диван в комнате, где хозяева, вероятно, смотрели телевизор. Прозрачный пластик, призванный защищать обивку во время двухмесячного ремонта, шуршал при каждом движении и липнул к мокрой от пота спине.
— Будем работать вот с этим.
Хоффманн знал: времени мало.
Такие глаза он видел у Эрика в первый раз — тревожно шарящие по комнате, растерянные, ни на чем не фокусирующиеся. Человек, который девять лет руководил его работой, который никогда не смеялся, никогда не плакал, сейчас нервничал и вел себя как все нервничающие люди: пытался скрыть свою нервозность, отчего та проявлялась еще отчетливее.
— Цветы.
Хоффманн открыл металлическую баночку — бывшую жестяную чайницу теперь наполняло нечто желтое, липковатое, без трещин и разломов, крепко пахнущее тюльпанами. Эрик Вильсон осторожно соскреб немного субстанции пластмассовым ножом, который протянул ему Хоффманн, поднес к языку, ощутил жжение — наверняка вскочит волдырь.
— Страшно крепкий. Две части глюкозы?
— Да.
— Сколько?
— Три кило.
— Достаточно, чтобы судили быстро и посадили в тюрьму строгого режима надолго.
Пит закрутил банку и сунул ее во внутренний карман куртки. Восемьдесят один килограмм оставался в вентиляторе, на чердаке дома на Васагатан, построенного на рубеже столетий. Позже Пит расскажет Вильсону, что и как. Но не сейчас. Сейчас нужно разбавить наркотик еще раз, забрать собственную долю. Иногда Пит так делал — продавал наркотики сам.