Три сестры, три королевы
Шрифт:
Он покачивает мою руку, но я не отвечаю на его улыбку. Его прикосновения нежны, но они не смягчают моего сердца. Я видела, в какой страх ввергали моего отца бастарды и кузены моего деда. Говорят, Плантагенеты получили свое имя в честь одного сорняка, который растет в любых условиях и множится многократно, и среди их семени мы, Тюдоры, вынуждены сражаться за свое место под солнцем с бесчисленными претендентами на трон. Я не позволю наполнять мой замок детьми-полукровками. Мой отец казнил на плахе кузена собственной жены, только ради того, чтобы ни у кого не возникало сомнений в том, кто истинный наследник короны Англии. Родители Екатерины потребовали его смерти еще до того, как отправили ее в Англию, и я не соглашусь на меньшее. Я не позволю взращивать соперников своему сыну в его же доме и еще до его рождения. Соперниц я тоже терпеть не собираюсь.
– Нет, – прямо говорю я, хотя мое сердце отбивает бешеный ритм и я очень боюсь перечить королю.
Он
– Ну что же, – говорит он. – Но это показывает вас жестокой, ваше величество. Жестокой, злобной, и… что хуже всего, глупой.
– Не смейте! – Я отнимаю у него свою руку и окидываю его возмущенным взглядом. Но король чуть склоняет голову в мою сторону, низко кланяется алтарю и выходит из часовни как раз в тот момент, когда я собиралась показать ему, что такое Тюдор в гневе.
Он покидает мое присутствие так, словно его нисколько не волнуют мои чувства, и оставляет меня наедине с моим гневом.
Я снова пишу бабушке. Как смеет он называть меня глупой? Да как смеет он, отцеубийца, наполнивший замок бастардами, называть меня глупой? Кто из нас на самом деле глупец? Принцесса рода Тюдоров, защищающая свое право королевы? Или мужчина, который встречается с философами днем и со шлюхами ночью?
Эдинбургский замок,
Шотландия, зима 1503
Ответ бабушки на мое первое письмо застает в пути второе, исполненное праведного гнева. Гонцы минуют друг друга на дороге, едва ли встречаясь, и я получаю весточку от нее, уже вернувшись в Эдинбург и готовясь к рождественским празднованиям. Печать на письме была сломана, и по тому, что она была не случайно надломлена, а аккуратно взрезана, я понимаю, что мой муж уже ознакомился с ним. Что означает, что он знал и о том, что я ей писала.
«Ричмондский дворец,
Святки 1503
Маргарите, королеве Шотландии
Приветствую тебя, дочь моя, Маргарита.
С сожалением узнала я о твоем огорчении от присутствия в твоем замке бастардов твоего мужа. Призываю тебя молиться непрестанно о Господнем водительстве для него, чтобы покинул он греховные пути. Он муж твой, Богом данный и поставленный над тобою, и ни законы наших королевств, ни воля твоя не могут противиться его воле. Лишь терпеливым примером и взыванием к защитнице нашей, пресвятой Богородице, мы можем направить пути его от греха к праведности. Помни о клятвах твоих, которые ты давала ему у алтаря, обещая верность и послушание. Он тебе их не обещал.
Дети должны быть выращены как лорды и леди, коими являются по отцу, и ты сама поймешь все преимущества, которые дает тебе большая королевская семья, в которой ты королева. Никогда не забывай о том, что сейчас ты живешь в стране буйных и диких нравов, где лорды поражены грехом гордыни и независимости. Приближай к себе всех, кто верен тебе и проявляет дружелюбие. Этих детей можно убедить и воспитать или же потом подкупить, дабы стали они друзьями твоему принцу, когда он появится на свет. Ничто не может быть важнее его безопасности и будущего. Ты видела, как я приближала к себе свою родню и управляла ею, и делала это по одной и единственной причине: у моего сына должны быть друзья по всему королевству, чтобы он мог опереться на них в час нужды. Я даже вышла замуж за могущественного лорда, чтобы обеспечить ему сильного союзника. Все твои действия должны быть подчинены одной цели: обеспечения трона для своего наследника и защите его прав на него в будущем. И дети-бастарды должны быть воспитаны так, чтобы помочь тебе в этом.
Тебе будут интересны новости нашего двора. Король, сын мой, нездоров, и это расстраивает меня и беспокоит. Я делаю все, что от меня зависит, чтобы поправить его здоровье, и беру на себя многие заботы по управлению королевством, чтобы облегчить его ношу.
Екатерина Арагонская не причиняет никаких хлопот двору, мы едва видим ее. Она пытается жить самостоятельно, в собственном доме, и из того, что я о ней слышу, она едва сводит концы с концами. Мы ничего ей не должны и выплачиваем ей сущие копейки. Мы не отправим ее в Испанию до тех пор, пока нам не будет выплачено всего ее обещанного приданого, а они не примут ее, пока она не получит своей вдовьей доли наследства.
Принцесса Мария растет в благости и послушании, и мы планируем для нее хорошую партию, уповая на Господа и на воцарение мира. Я продолжаю пребывать в Господней воле, что проявляется в его нескончаемых благословениях за мою неистощимую веру, усердную молитву и праведные дела. Позаботься и ты о том, чтобы быть послушной и доброй женой для своего мужа. Все помышления твои должны быть о рождении собственного сына, а не заботам о бастардах короля. И позаботься о том, чтобы подружиться с ними сейчас, чтобы опираться на них в будущем.
Она подписывается «Маргарита Р», что может означать Маргарита Ричмонд, как и «Регина», то есть «королева». Она никому это не объясняла и изобрела свою подпись в полной тайне, не советуясь ни с кем, как она всегда поступала. И делала она так не из соображений скромности, а стремясь хранить свои помыслы в тайне. Она так же тихо вступает в союзы и заводит друзей, не из приязни к ним, а из соображений их полезности для будущего. Она дважды выходила замуж, выбирая мужей по тому, какую пользу они могут принести ее сыну. Она угнетала мою мать, никогда не снисходя до разговоров с ней, и никто не знал наверняка, в чем заключалась ее роль в событиях, связанных с правлением короля Ричарда. Хотела бы я обладать ее мудростью и быть такой же коварной, как она. Но я родилась под гордым именем Тюдор. Могла ли я желать себе иной участи?
Как бы то ни было, самым важным было то, что я добилась желаемого: двое мальчиков, носящих имя Стюарт, будут отправлены на обучение в Италию. По-моему, они не ожидали подобной чести. Остальные же дети будут расти в другом доме где-то в Шотландии. Я не знаю, где это будет, и я точно не собираюсь об этом спрашивать.
Мне жаль, что Екатерине не выплачивают содержания, и жаль, что ей приходится управляться с большим домом в Лондоне без помощи бабушки или отца. Но мне не удается сдержать радости от мысли, что она не заняла моего места при дворе, что она не стала любимой дочерью, которую зовут на все празднества, усаживают рядом с женихом, моим братом Гарри. Мне гораздо проще ее любить, если я понимаю, что она не занимает моего места. Единственное, что в этом письме меня беспокоит, – это известие о том, что мою сестру, Марию, собираются выдать замуж в Европу, сделав ей хорошую партию. Внезапно меня охватывает беспокойство о том, что ее могут выдать за какого-нибудь старика или жестокого молодого тирана. Она юна и хороша собой, мила и безобидна, как котенок, тонка и возвышенна, как статуэтка. Нельзя продавать ее, как товар, тому, кто предложит лучшую цену, бросать ее на растерзание двору. Она доверчива и уязвима, без матери и без защиты, и я проникаюсь искренним беспокойством и стремлением защитить свою сестренку. Мне хочется, чтобы ее выдали замуж за доброго и любящего человека. Да, доброго, любящего и… не имеющего никакой власти.
Потому что мне невыносима мысль о том, что она может выйти замуж за короля. Я не хочу, чтобы она поднималась выше своего текущего положения. Это было бы неправильно. Я же старшая сестра и должна оставаться в старшинстве над ней как по годам, так и по положению. Это же должно быть очевидно для всех. Конечно же, моя мудрая бабушка при всей своей любви к титулам и власти не забудет об этом и не допустит, чтобы меня обошла моя же младшая сестра.
Эдинбургский замок,
Шотландия, весна 1504
В январе, в самом конце рождественских празднеств, до нас доходят известия о смерти младшего брата Якова, графа Росса. Это известие должно было опечалить Якова, хотя для меня мало какое горе было сравнимо с утратой Артура, но мой муж так искусно прятал свои переживания, что мне кажется, что он остался к кончине вовсе безразличен.
– Он был мне братом, но причинял множество неприятностей, – говорит он, беря мою руку и укладывая ее себе на согнутый локоть, пока мы прогуливаемся по галерее вдоль потемневших портретов предшественников Якова. В это время придворные занимали себя беседой, не сводя с нас внимательных взглядов.
– Братья часто так делают, – соглашаюсь я, думая о Гарри. – Сестры тоже.
– Я боялся, что отец предпочтет его мне, и отчасти причиной нашей с ним ссоры стала его идея поставить брата на мое место, назвав его наследником, и короновать на правление.
– Это грех, – благочестиво замечаю я. – Старшее дитя должно почитаться превыше остальных. Господь не зря создал порядок рождения детей, и, как любой порядок, он должен почитаться как священный.
– Слова истинной старшей сестры, – замечает он с быстрой горькой улыбкой.
– Всего лишь правда, – произношу я с достоинством. – Дома тоже бывало, что Марии позволяли выпячивать себя передо мной, и еще хуже, когда Екатерине Арагонской было позволено взять старшинство надо мною, хотя она была принцессой Тюдор по браку, а я – по праву рождения. Господь не зря расставил всех по своим местам, и этот порядок следует соблюдать.
– Однако смерть моего брата ставит меня в трудное положение. Мне жаль, если это тебе не понравится, но мне придется назвать своего преемника, – говорит он, по обыкновению минуя всяческие предисловия.