Три сестры. Диана
Шрифт:
— Можешь, — даже не пыталась сделать непонимающий вид мама. — В дальневосточном, куда-то в район Благовещенска. Ты адрес наверняка точнее знаешь.
— А меня спросить? — вздохнула я.
— А ты скажешь нет, так чего спрашивать? Что с тобой, что с отцом, только так и можно. — фыркнула мама. — Ты лучше скажи, чернявый этот чего всё вьётся?
— Николай Игнатьевич? Председатель он, мам. У него вопросов и дел куча, — ответила я. — Где-то посоветоваться, где попросить помочь. Станица у нас вон большая, а школа начальная только. Среднее и старшее звено ходят в соседнюю. А многие и не ходят вовсе. Двенадцать-тринадцать лет до сих пор считаются возрастом, достаточным для работы. Это проблема. И для этого есть
— А у секретаря райкома не спрашивается, — усмехнулась Мария Борисовна. — А вот с Диной, как видит, так и вопросы появляются, которые ну вот прям срочно надо обсудить.
— Так может и тебе по сердцу? — спросила мама, мягко улыбаясь. — А то ты у меня пока носом не ткнeшь, сама не заметишь.
— Мам, ты уж определись, или фотографии бывшему мужу отправлять, или нового жениха сватать, — забрала я у неё сына. — Что касается Николая Игнатьевича, то он человек очень хороший, за свое дело и родные места очень переживающий. И место своё занимает по праву. Но иначе, чем друга и товарища по работе, я его не вижу. Да и к чему? У меня вон, сын!
— Голодный причём. Под такой аппетит ему одному корову заводить надо, — улыбалась Мария Борисовна, наблюдая за тянущимся к ложке Игорем.
Сам пользоваться ложкой он ещё не мог, но пока его кормили, крепко сжимал чистую ложку в руке. И если ложка с очередной порцией задерживалась, он хмурился и начинал стучать ложкой по столу. Вообще мальчик был очень спокойным, но иногда устраивал диктатуру и тиранию. В такие дни я отпрашивалась с работы и посвящала всё время и силы сыну. Оставлять мальчишку маме и Борисовне, когда у него например начали резаться зубки, и он бесконечно капризничал, я считала неправильным.
— Дина, ну я зачем приехала? — спрашивала меня мама. — А у тебя работа. Раз отпросилась, два… Потом говорить начнут, упрекать. Хорошим это дело не закончится, помяни моё слово.
— Мам, да тут все же с детьми. Все всe понимают, сами ростили. Так что я думаю, что относятся с некоторым сочувствием. Это хорошо ты приехала, Мария Борисовна не отказывает никогда в помощи. А если бы в одни руки… — вздохнула я, понимая какую огромную проблему взяли на себя мама и моя хозяйка.
— Да мне с мальчишкой потетешкаться в радость, я ж одна осталась. — Играла в «ладушки» Борисовна. — А вот на счёт сочувствия ты б не очень обольщалась. За председателем уже с твоего приезда подмечают, что вокруг тебя тетеревом ходит. И муж на цырлах, и сама себе царицей ходишь, и… Ой, много чего, что баб наших злит.
Я никакого негатива по отношению к себе не видела. Наоборот, всегда даже отвечали с улыбкой. Может оттого и не восприняла эти слова серьёзно. Но то, о чём говорила Мария Борисовна, само напомнило о себе.
Шло собрание, присутствовало и начальство колхоза, и партийное руководство, среди которого была и я. Обсуждался важный для всех вопрос, строительство большой полной школы. И конечно, обязательность обучения для детей и подростков.
— Мы регулярно сталкиваемся с пропусками, с отказом от школьного обучения в пользу раннего привлечения детей к труду. Не будем спорить, для нашей страны, тот вклад, который зависит от ежедневного труда огромен. Его сложно недооценить. — Выступала я с трибуны. — Но отказ от базового обучения, хотя бы в восьмилетней школе, это фактически целенаправленное уничтожение целого поколения будущих высококвалифицированных специалистов в любой отрасли. Тем более в сфере сельского хозяйства нам необходимо для решения тех задач, что ставит перед нами партия, механизировать тяжёлый ручной труд. Использовать имеющиеся ресурсы с максимальной отдачей. А значит уже сегодня нам нужны инженеры, агрономы и селекционеры. Задачи по подготовке специалистов, столь ценных для сельского хозяйства всего Советского Союза, может и должна взять на себя школа. Именно школьное
— Ага, а пока моя кобыла будет за партой в пятнадцать лет сидеть, грядки я проходить буду? А корову кто доить будет, за остальной скотиной ходить, мне на ферме помогать? — возмутилась одна из женщин, сидевших в первых рядах.
— За вашу школу зарплату платить не будут! — вторила ей вторая. — А у меня помимо Димки с Ленкой ещё пятеро. Мы всю семью на две зарплаты тягуть должны?
— Вам хорошо говорить, за тетрадками сидя. А вы бы в поле попробовали. То посевная, то заморозки, то ливни, что воду с полей отводим, то жатва начинается. И я выйти на работу должна! Прийти поулыбаться и домой пойти я не могу, да меня никто и не отпустит. И старшая дочь за двумя младшими смотрит. А если она в школе этой вашей будет, на кого я двух пятилеток оставлю? К вам приведу? Чему её такому важному научат, что я ради этого жилы рвать должна? — встала третья.
— Как чему? Они образованные, вишь, умеют мужей бросать, чуть что не по ихнему, — засмеялась та, что и начала спор. — И чтоб те деньжищи слали, за которые тебе пахать всё лето надо. А то конечно, жена-то конечно бедная иструдилась вся! Ребёнка одного и того на двух нянек спихнула. И ещё сидит, нас уму разуму учит, светлым будущем детей попрекает, не так мы детей воспитываем. А тебе откуда знать, как правильно? Если своего за тебя мать воспитывает? И семью не сохранила, и с мужем странная история. Что-то тут нечисто. Да тебя саму проверить нужно! Имеешь ли ты право…
— Хватит! — неожиданно ударил кулаком по столу председатель.
— Ну, тебя и понесло, Дуньк, — в наступившей тишине шёпот Марии Борисовны прозвучал громко и отчётливо.
— Мы здесь собрались сплетни обсуждать? — строго спросил Николай Игнатьевич.
— Подождите, Евдокия Павловна, как я понимаю, подняла очень волнующий общественность вопрос. И я понимаю её обеспокоенность и волнение по поводу того, какой пример я подаю своим ученикам. Правильно, Евдокия Павловна? — улыбнулась я растерявшейся женщине.
— Эк как стелит, — выдал с задних рядов прямолинейный Пётр.
— Что же ты замолчала? — пихнул Евдокию кто-то из соседок.
— Растерялась, что она оказывается так умно думает, — захохотал кто-то.
— Не, это потому что по имени отчеству, а её кроме как «тёткой Дунькой» никто и не зовёт, — снова добавил Петька.
— Товарищи, — обратилась я к собравшимся. — Важный же вопрос. — Человек я новый, вам незнакомый, приехала недавно.
— Да как недавно, если ты приехала беременная, а пацанeнку год скоро! — пришла в себя Евдокия.
— Ну, строго говоря, год назад как раз и приехала. А сыну моему год только тридцать первого декабря, ещё почти четыре месяца до дня рождения, — поправила я. — И вы совершенно правы, указывая на то, что тяготы ежедневного воспитания моего сына взяла на себя моя мама, которая для этого приехала сюда из Пензенской области. Но вы совершенно упускаете из виду, что это МОЯ мама мне помогает. Поэтому ваша притензия необоснованна. Вот если бы мне помогала ваша мама, тогда да, что-то непонятное. Также в своё свободное время помогает где советом, где делом уважаемая Мария Борисовна, у которой я проживаю. Образование это хорошо, но опыт старшего поколения бесценен, и я могу только поблагодарить за помощь. Что касается денежных переводов. Опять же, Евдокия Павловна, МОЙ муж отправляет СВОЮ зарплату, считая нужным переводить эту сумму на СВОЮ жену и СВОЕГО ребёнка, потому что я уехала в виду возникших непреодолимых разногласий. Вот если бы это делал ваш муж, или отправляли вашу зарплату, тогда вы могли бы не только возмущаться данным фактом, но и потребовать товарищеского суда.