Три сказки и еще одна
Шрифт:
Таня поклонилась ей в третий раз и спросила:
— Какое же?
Ты должна отказаться от того, что тебе нравится больше всего на свете. — И фея показала на зеркальце, которое Таня как раз вынула из кармана, чтобы узнать, как она выглядит, когда так вежливо разговаривает с феей. — Ты не должна смотреться в зеркальце ровно год и один день.
Вот тебе раз! Этого Таня не ожидала. Целый год не смотреться в зеркало? Как же быть? Завтра в пионерском лагере прощальный бал, и Таня как раз собиралась надеть новое платье, то самое, которое она хотела
— Понимаете, ведь это очень неудобно, сказала она. Например, утром, когда заплетаешь косы. Как же без зеркала? Ведь я тогда буду ходить трепаная, и вам самой это не понравится.
— Как хочешь, — сказала фея,
И Таня задумалась.
«Конечно, — подумала она, — это ужасно. Ведь, по правде говоря, я смотрюсь в зеркальце каждую минуту, а тут здрасте! Целый год, да еще целый день! Но, с одной стороны, мне ведь это все-таки легче, чем бедному Бороде каждое утро стоять вверх ногами».
— Я согласна, — сказала она. — Вот мое зеркальце. Я приду за ним через год.
— И через день, — проворчала фея.
И Таня отдала ей свое зеркальце и вежливо поклонилась. При этом ей захотелось узнать, как это у нее получилось. Но, увы, это было уже невозможно.
И вот Таня вернулась в лагерь. По дороге она старалась не смотреться даже в лужи, которые попадались ей навстречу. Она не должна была видеть себя ровно год и день. Ох, это очень долго! Но она твердо решила, что так и будет. А раз она решила, значит, так и будет.
Конечно, Петьке она рассказала, в чем дело, а больше никому, потому что хотя она и была храбрая, но все-таки побаивалась, что девчонки возьмут да и подсунут зеркальце — и тогда все пропало! А Петька не подсунет.
— Интересно, а если ты увидишь себя во сне? — спросил он.
— Во сне не считается.,
— А если ты во сне посмотришься в зеркальце?
— Тоже не считается.
А Бороде она просто сказала, что фея расколдует его через год и день. И он обрадовался, но не очень, потому что не очень поверил.
И вот для Тани начались трудные дни. Пока она жила в лагере, было еще ничего, потому что она попросила Петьку:
— Будь моим зеркалом!
И он смотрел на нее и говорил, например, так: «Кривой пробор» или «Бант завязан косо». Он был очень хорошим зеркалом, потому что все замечал, даже то, что самой Тане в голову не приходило. Кроме того, он уважал ее за сильную волю, хотя и считал, что год не смотреться в зеркало- это просто ерунда., Он, например, хоть бы и два не смотрелся!
Но вот кончилось лето, и Таня вернулась домой.
Что с тобой, Таня? — спросила ее мама, когда она вернулась. — Ты, наверное, ела черничный пирог?
— Ах, это потому, что перед отъездом я не видела Петьки, — отвечала Таня.
Она совсем забыла, что мама ничего не знает об этой истории. Но Тане не хотелось рассказывать: а вдруг ничего не выйдет?
Да, это была не шутка! День проходил за днем, и Таня даже забыла, какая она, а прежде думала, что хорошенькая. Зато теперь она воображала и воображала. Случилось, конечно, что она воображала себя красавицей, а сама сидела с чернильной кляксой на лбу! Случалось, что, наоборот, она казалась себе настоящим уродом, а сама была как раз ничего — такая румяная, с толстой косой, с блестящими глазами.
Но все это пустяки в сравнении с тем, что случилось во Дворце пионеров.
В городе, где жила Таня, должен был открыться Дворец пионеров. Вот это был Дворец так Дворец! В одной комнате стоял даже капитанский мостик, и можно было кричать в рупор: «Стоп! Задний ход!» В кают-компании ребята играли в шахматы, а в мастерских учились делать игрушки — и не какие-нибудь, а самые настоящие. Игрушечный мастер сидел в черной круглой шапочке и говорил ребятам: «Это так» или «Это не так». Но лучше всех был зеркальный зал. В этом зале были зеркальные стены и, куда ни взглянешь, все было из зеркального стекла — столы, стулья и даже гвоздики, на которых в зеркальных рамах висели картины. Зеркала отражались в зеркалах, а эти зеркала в других — и зал казался бесконечным.
Целый год ребята ждали этого дня, тем более, что многие должны были выступить и показать свое искусство. Скрипачи по целым часам не расставались со скрипками, так что даже их родители, которые ими очень гордились, должны были время от времени закладывать уши ватой. Художники рисовали вовсю. Но среди детей были еще танцоры. И больше всех любила танцевать Таня.
Как она готовилась к этому дню! Ленточки, которые заплетают в косы, она гладила восемь раз — ей все хотелось, чтобы в косах они оставались такими же гладкими, как на гладильной доске. Танец, который Таня должна была танцевать, она каждую ночь танцевала во сне. Она видела себя во сне и даже один раз смотрелась в зеркало. Но мало ли что, ведь это было во сне!
И вот наступил торжественный день. Скрипачи в последний раз исполнили свои менуэты и вальсы, и родители вынули вату из ушей, чтобы послушать, как их дети хорошо играют. Таня в последний раз протанцевала свой танец. Пора! И все побежали во Дворец пионеров.
Кого же Таня встретила, едва она вошла во Дворец? Петьку. Петька был тут как тут. Правда, он не умел играть на скрипке или танцевать, но зато был очень умный, а ведь для умного всегда найдется место во Дворце пионеров.
Конечно, Таня прежде всего сказала ему:
— Будь моим зеркалом!
Он осмотрел ее со всех сторон и сказал, что все хорошо, только нос как картошка. Но Таня так волновалась, что ему не попало.
Был здесь и Борода. Открытие было назначено на двенадцать часов утра, и он поэтому был еще добрый. Его посадили в первом ряду, потому что нельзя же человека с такой длинной прекрасной бородой посадить во втором или третьем. Он сидел и с нетерпением ждал, когда выступит Таня.
И вот скрипачи исполнили свои вальсы и менуэты, а художники показали, как чудесно они рисуют, и Главный Распорядитель с большим голубым бантом на груди прибежал и крикнул: