Три слепых мышонка
Шрифт:
Мэтью тяжело вздохнул.
— Мистер Лидз, — произнес он. — Ко мне обратилась Патрисия Демминг…
— Кто такая Патрисия Демминг?
— Помощник прокурора.
— Ах да.
— Она предлагает сделку, — продолжал Мэтью. — Я обязан поставить вас в известность.
Лидз молча кивнул.
— Вы возьмете на себя три убийства…
— Я никого не убивал, — спокойно возразил Лидз.
— Вы признаете себя виновным в трех убийствах, вам дают по совокупности один срок, и мы подаем прошение о смягчении приговора.
— Что это такое?
— В случае согласия судья приговорит вас к пожизненному заключению.
— Но я же их не убивал.
— Вы освободитесь через двадцать пять лет.
— Мне будет шестьдесят шесть лет.
— Зато вы останетесь в живых.
— Господи, я не убийца.
— Что мне ей ответить?
— Посоветуйте, чтобы убиралась ко всем чертям.
— Это я и хотел от вас услышать, — сказал Мэтью. — Спасибо.
Мэтью подошел к таксофону возле здания управления общественной безопасности и по памяти набрал номер прокуратуры, попросив к телефону Патрисию Демминг. Она подошла довольно быстро.
— Привет, — произнес приятный голос.
— Алло, Патрисия, — сказал он. — Я только что разговаривал с моим клиентом.
— И что же?
— Он просил вам передать, что никого не убивал. Он отказывается от сделки с вами.
— Жаль, он поступает опрометчиво, — погрустнела она.
Казалось, она искренне опечалена.
— Дело не в том, что он отказался. Он абсолютно уверен в своей невиновности. Он не убивал вьетнамцев.
— У нас сложилось противоположное мнение, — изменила тон Патрисия.
— Суды как раз и существуют для выяснения истины, — не стал выходить из себя Мэтью.
— Ну, что же, это выяснили, — сказала Патрисия неожиданно севшим голосом. — Вам придется доказать это в суде.
— Постойте, вы переворачиваете все с ног на голову. Мне казалось, что ваша обязанность представить доказательства…
— Я постараюсь вам угодить, — съязвила она. — Всего доброго, Мэтью.
В трубке щелкнуло. Мэтью посмотрел на часы. На толстом металлическом шнуре в пластиковой оболочке — даже странно, что в наше время повсеместного и бессмысленного вандализма он сохранился — висел телефонный справочник. Мэтью полистал его и отыскал номер мастерской «Силверкрест Шелл», опустил двадцать пять центов и взял трубку. Молодой голос сообщил ему, что Джимми Фаррелла уже не будет. Мэтью назвался и пообещал позвонить завтра.
Он полистал справочник и полез в карман за другим двадцатипятицентовиком.
Он колебался.
Какого черта, подумал он, и набрал номер.
Старик имел обыкновение прогуливаться после ужина. Он съедал свой рис, овощи, рыбу, а потом брел вдоль насыпи. Он с опаской глядел в сторону гор. Он находился в Калузе, штат Флорида, а ближайшие горы располагались в Северной Каролине. Зато воды было вдоволь. Если отойти от «Малой Азии» на полтора квартала, свернуть налево к улице US-41, пройдя по ней до поворота на Мемориальные Сады, и пройти на север, то оттуда открывался восхитительный вид на Калузскую бухту. Повсюду водная гладь, тут и там островки, у берега в стапелях и в заливе множество лодок и яхт, отблеск угасающего солнца красит небо и облака в багровый цвет, — от такой красоты щемит сердце.
Старик должен был умереть.
Сегодня вечером.
— Честно говоря, я рада, что вы позвонили, — сказала Май Чим.
— А я рад, что вы уделили мне время, — искренне произнес Мэтью.
— О, я никогда не бываю занята, — улыбнулась она.
Они сидели за столиком на лодочной станции «Марина Лу», в четырех-пяти кварталах от улицы US-41, по которой, заложив руки за спину, шагал Тринх Манг Дук, он мечтательно улыбался, глядя на залив. Перед взором Мэтью и Май Чим открывался тот же пейзаж, которым любовался старик, кусочек городского парка, залив в мягких тонах уходящего солнца и снующие по воде лодки. Солнце минуту назад закатилось за рукотворный остров Фламинго, самый дальний отсюда. Полчаса спустя залив окажется во власти ночи.
Партнер Фрэнк непременно назвал бы хлопчатобумажные брюки и рубашку, которые были в этот день на Мэтью, обносками «третьего мира». Но Мэтью считал, что эта легкая одежда из Гватемалы, Кореи, Малайзии и Тайваня, завезенная в магазинчик неподалеку от арендуемого им дома, как нельзя лучше подходила для жаркой погоды. Тем более что рубашка подобного фасона обладала немаловажным преимуществом: она идеально скрывала те лишние десять фунтов, которые Мэтью набрал, чревоугодничая в Венеции, Риме и Флоренции. Правда, сегодня весы его порадовали: он сбросил два лишних фунта и недели через две надеялся прийти в норму, но чтобы не искушаться, он заказал себе на ужин гриль из рыбы — минимальное содержание холестерина, жира и калорий.
Май Чим занялась бифштексом, размером не уступающим ее родине. Она была одета в бледно-голубую блузку с глубоким вырезом поверх розовой юбки, на ногах у нее были белые сандалии. Ее распущенные длинные иссиня-черные волосы мягко обрамляли лицо. В ушах позвякивали серебряные сережки. Правое ее запястье было перехвачено массивным серебряным браслетом. Она сочетала в себе черты американки и азиатки. И была просто красавицей. Единственное, что не переставало изумлять Мэтью, так это ее здоровый аппетит, более подходящий водителю грузовика, однако при этом ей удавалось счастливо сохранять стройность. Мэтью засомневался в том, что она вообще ест в интервалах между их встречами, его поразила фраза, что она никогда не бывает занятой. Такая красивая женщина?
— Я потратила массу времени, пока не научилась пользоваться ножом и вилкой, — она прервалась на секунду, — теперь же довольно успешно пользуюсь обретенными знаниями, вы не находите?
Она явно имела в виду свой непомерный аппетит. Он вдруг задумался, уж не голодала ли она во Вьетнаме или позже.
— Мне кажется, я похожа на свинью, — весело произнесла она, отправляя в рот очередную порцию бифштекса. Прожевав, добавила: — Я как раз собиралась позвонить вам.
— Да? — удивился Мэтью. — Зачем?
— Чтобы дать вам урок вьетнамского, — загадочно улыбнулась она.
Старик почти подобрался к нему, рано или поздно он вспомнит номер машины, и кто-нибудь может догадаться, что на самом деле видел старик.
В его планы это никак не входило.
Он предполагал незаметно забрать машину от ресторана «Скандалисты», доехать до «Малой Азии», оставить ее под деревом и, облачившись в желтую куртку и нацепив кепку, убить тех троих. Никто не должен был заметить машину. В памяти должна была остаться куртка и кепка. Ему следовало пробраться в дом, перерезать им глотки, спите, мальчики, спокойно, вырвать глаза, отрезать члены. Прямо кровь стынет в жилах от ужаса!