Три стильных детектива
Шрифт:
– Мсье Фералес, я извиняюсь, вас срочно требуют осветители, у них там что-то стряслось! – с криком примчался откуда-то Обен Комбре.
– Ты знаешь, как обычно поступают с гонцами, которые приносят дурные вести? – нахмурился Аженор.
– Нет, мсье.
– Опишу тебе когда-нибудь во всех подробностях. Эти дурни без меня, что ли, не могут обойтись? Ладно, Мария, я пошел. – Аженор поцеловал жену и в очередной раз залюбовался заколкой с бриллиантами, которую она прикрепила ему на галстук.
– Прям царская штучка, – одобрил Обен вещицу.
– Да уж, тебе, сопляку, женщины нескоро такие дарить будут… если вообще
В коридорах Опера было шумно. Туда-сюда бегали певцы и хористки, сталкиваясь с музыкантами, которые тоже спешили на репетицию со скрипкой или гобоем под мышкой. Из гримерной доносились вокализы тенора. Кто-то истошно звал Хлодомира.
Аженор Фералес миновал владения инженеров-гидравликов, наполнявших водой фонтаны и искусственные пруды, которые станут частью декораций, затем вотчину техников, умеющих превращать балерин в птиц и воспламенять адским огнем любовные напитки. Здесь, в служебных помещениях, всегда было промозгло, но раньше Аженор так не мерз. Сейчас у него зуб на зуб не попадал, перед глазами плясали разноцветные «мушки», порой все вокруг накрывала темная пелена, становилось трудно дышать. Он даже остановился и привалился к мостовому крану, чтобы накопить сил и добраться наконец до помещения службы, ответственной за воссоздание грозы, пожаров и огнестрельных залпов.
– Нездоровится? – участливо спросил проходивший мимо механик.
Аженор махнул рукой – мол, все в порядке, – и мысленно приказал себе взбодриться, чтобы не уронить достоинства перед коллегами. Вино! Что за глупость – смешать красное с белым! В глаза ударил ослепительный пурпурный луч – старшина осветителей, сидя в нише рядом с суфлерской будкой, следил за эффектами светотени, производимыми табло освещения. Аженор попытался сфокусировать взгляд на аппарате, установленном над авансценой, и догадаться, что сломалось в этом нагромождении массивных труб, управляемых с помощью зубчатого колеса.
– Когда я требую, чтобы на сцене наступила ночь, – это значит, что сумрак должен сгущаться постепенно, а не сразу – бац! – и темнота, как будто зал лавиной накрыло, понимаете, Валено?! – бушевал режиссер на грани нервного срыва. – Ах, вот и вы, Фералес, наконец-то! Посиделки закончились? Наелись-напились? Мне как раз нужен ваш трезвый взгляд, а то мы тут бродим в густом тумане… Да закройте же вы этот люк, эй, там! Я чуть не провалился!
Аженор стоял, не в силах выдавить ни звука. Странное сверкающее пятно в форме пилы застило взор, очертания внешнего мира сделались неразличимыми, по телу пробежала дрожь. Внезапно полумрак вокруг сменился полной тьмой.
– Короткое замыкание! – известил всех электрик.
Аженор, шатаясь, двинулся в сторону поста управления колоколами. Но сцена внезапно исчезла из-под ног, он рухнул в пустоту – и то, что составляло его личность, разлетелось вдребезги. Аженор столь стремительно потерял связь с реальностью, что даже не успел осознать расставание с нею.
Когда подача электричества была восстановлена, всеобщее смятение чуть не стало причиной новых несчастных случаев. Месье Филипон, помощник старшины рабочих сцены, бросился звать врача.
А наверху знать ничего не знали о трагедии. Старшина рабочих сцены ударил в гонг:
– Дамы-господа, начинаем! Репетиция! Освободите сцену!
В кулисе Царица Ночи с перекошенным от гнева лицом кляла на все лады костюмера, глядя, как его помощница, стоя на коленях, подшивает прямо на ней черную мантию.
– Царица Ночи, ваш выход! – возопил режиссер. – Господи, да что она там возится!
Мельхиор Шалюмо проскользнул под занавесом, ловко избежав столкновения с огнедышащим драконом из папье-маше, который ждал своего часа, чтобы напасть на Тамино. Маленький человек состроил чудищу рожу, проскакивая мимо, и с разбега налетел на месье Филипона – тот как раз выметнулся из левой кулисы.
– Чик-Чирик, беги за доктором, скорей, скорей! Фералес упал в люк! Кажется, он мертв!
Мельхиор прищурился, как сытый кот.
– Живо, малорослик! Чего стоишь?!
Человечек схватился за сердце, кровь волной прилила к щекам. Он бросился бежать. Никогда в жизни Мельхиор Шалюмо и помыслить не мог, что силы небесные с таким усердием станут воплощать его, Мельхиора, чаяния.
«Благодарю, о Всемогущий! Благодарю, благодарю! Ну и кто теперь осмелится выгнать меня из дому? Вот я везунчик! Прощай, Аженор, да упокоится душа твоя с миром. Как здорово, что ты успел насладиться моими виршами, перед тем как покинул сию долину скорби!»
– Опа! Бойня продолжается!
Жозеф внимательно перечитал статейку в газете:
Скорбный день рождения
Г-н Аженор Фералес, инспектор сцены в нашей Опера, трагически погиб вчера, в день своего тридцатичетырехлетия, упав в темноте во время короткого замыкания в открытый люк на сцене. Персонал дворца Гарнье скорбит вместе с вдовой, мадам Марией Фералес. Свадьба состоялась всего три недели назад…
– Guten Morgen, Herr Pignot [334] .
334
Доброе утро, господин Пиньо (нем.). – Прим. перев.
– Черт, черт, черт! – пробормотал Жозеф себе под нос. В лавку только что вошла фрейлейн Хельга Беккер.
– Месье Пиньо, у меня грандиозная новость: я стала владелицей автомобиля фирмы Жоржа Ришара! Старею, знаете ли, от езды на велосипеде ужасно болит поясница.
– А водить автомобиль вы умеете? – с большим сомнением в голосе спросил Жозеф.
– Что же тут сложного? И ребенок справится – машиной можно управлять одним пальцем. Она выдает скорость двадцать пять километров в час и умеет взбираться на самые крутые склоны. Именно то, что вам с месье Легри нужно, чтобы проводить ваши расследования! Купить автомобиль – значит одновременно обзавестись лошадью, упряжью, каретой и конюшней!
– Ну да, только у нас на это не хватит средств, – сказал Жозеф, демонстративно зевая.
– Вы наверняка сможете позволить себе двухместную машинку фирмы месье Леона Болле. Бак в ней рассчитан на сто – сто двадцать километров, а расход на горючее составляет всего два сантима на километр.
– Мадемуазель Беккер, уж не желаете ли вы сказать, что женщине самое место в коробчонке на колесиках? Как-то это не изящно, – заметил Жозеф и яростно высморкался.
– Здравствуйте, мадемуазель Беккер. Привет, Жозеф.