Три возраста Окини-сан
Шрифт:
– О чем говоришь, Оля? Я не понимаю тебя.
– Зато я все хорошо понимаю… Ладно. Оставим этот дурацкий разговор. Думаю, нам не следует бывать у Эйлеров и по иным причинам. У нас давно сложилось свое общество, а Леон Эгбертович воспитан иначе, нежели люди нашего круга.
– Прости! Леня не просто Эйлер, он еще и фон Эйлер, и поверь, что вести себя он умеет лучше нас с тобою. Он не виноват, что я затопил его трюмы крепкой «брыкаловкой».
– Владя, что за выражения! – возмутилась Ольга.
– Отличное! Брыкаловкой зовут на флоте коньяк…
Ольга Викторовна жестоко высмеяла Ивону, карикатурно представив ее платье, и вдруг
– Конечно, выбор его неудачен, но тут уж ничего не поделаешь. Хотя на тебя она и произвела сильное впечатление.
– Перестань! – взмолился Коковцев. – Если Ивона и пожелает прицепить к своему подолу собачий хвост, так это нас не касается. Она парижанка – из особой породы женщин…
Ехали молча. Ревнивая Ольга не выдержала:
– Теперь я вижу, зачем тебе нужна горничная, непременно молодая, симпатичная и в кружевном фартучке.
– Кстати ты нашла такую?
– Именно такую, какая тебе надобна. Утешься!
– Ну, спасибо… выручила, – засмеялся Коковцев.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В домоводстве он придерживался старинных понятий: самый лучший и лакомый кусок – жене и матери детей, затем – прислуге, чтобы ценила свое место и старалась, потом уж ему – хозяину, а что останется детям! В этом распорядке, если вникнуть в его смысл, все было разумно: будет здорова жена и мать, будет все хорошо в семье, а детей совсем необязательно баловать. За примерами он далеко не ходил:
– Так было в доме моих родителей, так есть в моем доме, пусть так останется и в доме моих детей после меня…
Игорь усердно ломал игрушки, а Никита с ранцем на спине бегал в гимназию. Глядя на своих детей, Коковцев никак не мог представить японского сына Иитиро (а ведь ему, наверное, уже девятнадцать лет). Денег в Нагасаки он больше не отсылал – после того, как Эссен сообщил, что Окини-сан разбогатела, занимая в Иносе примерно такое же положение, какое раньше имела Оя-сан… В один из дней Коковцев сообщил жене, что в правительстве готовится важное политическое решение, о сути которого он может пока только догадываться:
– Очевидно, гонке вооружения придет конец. Если не поняла, растолкую. Эсминец годен на десять-пятнадцать лет службы. Но пока его собирают на стапелях, его успевают обогнать другие, и при спуске на воду он уже считается устаревшим. Надо спешно закладывать другой. Такая чехарда и называется гонкой. А если бы мужики и бабы узнали, что мы, выстрелив из пятидюймовки, посылаем в эвклидово пространство сразу пятьдесят пять рублей, они бы сказали, что профуканы пять удойных коров…
Ольга Викторовна приняла эту «гонку» на свой счет:
– Ты хочешь сказать, что мое последнее платье от Дусэ – как твои три выстрела из пятидюймовки? Но я не виновата, что портнихи посходили с ума и берут страшно дорого…
В эти дни появилась новая горничная Глаша, быстро вошедшая во вкусы их семейства; чистоплотная и привлекательная толстушка, она ловко прислуживала господам, а вечерами запиралась в мэдхенциммер, распевая наедине под гитару:
Грек из Одессы и поляк из Варшавы,Юный корнет и седой генерал —Каждый искал в ней любви и забавыИ на груди у нее засыпал.Где же они, в какой новой богинеИщут теперь идеалов своих?Вы, только вы, и верны ей поныне,пара гведых,пара гнедых…Ольга Викторовна поначалу вела себя настороженно, когда в их дом ворвалась свежая хлопотунья-резвушка, но скоро успокоилась: Владимир Васильевич в общении с Глашей допускал лишь корректное похлопывание горничной по румяной щечке:
– Все хорошеешь? Не пора ли замуж?
– Дотерплю до следующего века, – отвечала Глаша.
– Смотри! Тебе ведь недолго осталось ждать…
В самый канун XX века цивилизации было суждено испытать шоковый удар. Английская армия Китченера спускалась по меридиану Нила, чтобы выйти к его верховьям. Перед захватчиками лежал еще Судан, нафанатизированный дервишами-махдистами. Китченер два года полз, как слизняк по стеклу: день пройдет, а месяц стоит, поджидая, пока к его бивуакам не проложат рельсы железной дороги, пока из низовий Нила не подойдут пароходы. Наконец англичане встретили суданские войска, оснащенные первобытными дротиками и кремневыми ружьями. Китченер выждал, когда толпы дервишей заполнят долину, и тут… Тут впервые за всю историю громыхнули пулеметы системы Максима! Мир еще не знал такого чудовищного избиения: 26 тысяч человек разом полегли в долине, скошенные струями свинца, а когда все было кончено, Китченер повелел:
– Добейте тех, кто еще шевелится…
Он получил от королевы Виктории титул пэра и графа Хартумского, а благодарный парламент отсыпал для него 300 тысяч золотых гиней. «За что?» – спрашивали газеты читателей. Общественное мнение мира было возмущено, военные люди даже растеряны. Офицеры Минного отряда тоже негодовали:
– Самое верное, если сейчас вмешаются дипломаты, объявив пулеметы запретным и бесчеловечным видом вооружения.
И хотя один вид пулеметов, похожих на пауков, застывших на тонких растопыренных ногах, внушал Коковцеву какое-то отвращение, почти физиологическое, он все же признал:
– Если завтра на Минный отряд привезут эти машинки, я прикажу расставить их на мостиках. Отставать нам нельзя!
Было хмурое утро, по окнам барабанил осенний дождь: Коковцев ночевал сегодня дома. Явилась Глаша с подносом в руках:
– Доброе утречко, господа! Несу вам «мокко».
Коковцев приоткрыл один глаз.
– Таких, как ты, – сказал он горничной, – надо бы брать на флот. Чтобы ты заведовала кранцем «первой подачи».
Нехотя он продел ноги в мягкие шлепанцы:
– Оля, меня сегодня вызывают к Дикову.
– Что-нибудь серьезное?
– Иметь дело с минами всегда слишком серьезно…
Адмирал Диков был главным минным инспектором флота. Сообразительный видный старик, он выглядел молодцевато. Коковцев застал его за изучением сводок погоды.
– К метеорологии я отношусь примерно с таким же решпектом, как к хиромантии или к черной магии. А вы?
Коковцев ответил, что доля шарлатанства в этой «лавочке» всегда ощутима. Впрочем, на Балтике сильно штормит.
– Надо выйти в море, – сказал Диков. – А мы, – вдруг произнес он, – допустили ошибку. Россия, кажется, здорово сглупила, гарантируя Китаю заем для оплаты контрибуций Японии. Тем самым мы, русские, обеспечили самураям мощный финансовый источник для развития их флота. И вот вам результат: Того закладывает серию броненосцев, которые по контракту дают восемнадцать узлов… Как вам это нравится?