Три времени Сета
Шрифт:
— Не называй меня так, Деб…
— Где пастушка?
— На дне, — фыркнул Конан, в упор глядя в черные глаза бандита. — Или ты еще не понял, ублюдок?
— На каком еще дне? — Белое лицо Деба медленно начало покрываться такой мертвенной синюшностыо, что рыжий вдруг исполнился надежды, что он сейчас умрет. Увы. Пока шемит был еще жив и даже не особенно расстроен. Лицо его в мгновение приняло обычный свой цвет; пожав плечами, он уставился своими страшными глазами на Висканьо, улыбнулся. — Даже если так… Мой талисман со мной, верно? С тобой, мой юный друг, я легко
— Я не твой, — отказался рыжий. — Я — его.
— Ты мой, — спокойно качнул головой Деб. — А его сейчас не будет.
Он встал, без видимых усилий подхватил под мышки крепко спеленатого веревкой киммерийца и потащил по лестнице наверх.
— Нет! Нет, Деб, не надо!
— Заткнись, Виск!
Конан мотнул головой так, что черная грива его хлестнула по гладкой белой щеке Красивого Зюка. Огромное тело дернулось в бесполезной попытке порвать веревку и… Бандит, который как раз в этот момент занес ногу над палубой, потерял равновесие и вместе с варваром повалился вниз, увлекая за собой и бегущего за ними следом талисмана.
— Прах и пепел! — взревел киммериец, на коего упали оба. — Тебя уже ноги не держат, старик?
— Я не старик! — огрызнулся Красивый Зюк, поднимаясь и отряхивая штаны.
— Ты не старик, Деб! — почти искренне воскликнул Висканьо. — А если ты позволишь мне развязать Конана, я пойду с тобой искать пастушку!
С этими словами он, не дожидаясь испрашиваемого разрешения, кинулся к варвару и рванул веревку на его ногах. Сильным пинком Красивый Зюк отшвырнул его в самую винную лужу, но от идеи немедленно утопить киммерийца, кажется, отказался.
— Нергал с тобой, северянин! Лежи пока здесь, а я с рыжим схожу за пастушкой…
Он легко выдернул Висканьо из лужи, подпихнул к лестнице. Перед тем как ступить на палубу, талисман обернулся на лежащего внизу Конана — варвар подмигнул ему, потом перевел взгляд на Деба, который тоже поворотил к нему лицо, и, глядя прямо в черную мглу его жутких глаз, сплюнул на пол, умудрившись в одном плевке показать всю степень своего крайнего отвращения к такого рода козлам.
Красивый Зюк действительно вызывал в нем такие чувства. Но если б киммериец умел краснеть, он давно залился б наикраснейшей в мире краской: никогда еще он не испытывал такого позорного поражения. Конечно, не все его приключения прежде заканчивались победой, но и проигрывая он оставлял своим противникам незаживающие раны, а то и отправлял их на дорогу к Серым Равнинам.
Нынешняя же схватка имела печальные последствия лишь для него самого, да еще, может, для юного талисмана, но ни Деб Абдаррах, ни близнецы никак не пострадали. И виною сему была только его собственная глупость и самонадеянность. Вооруженный, он не смог справиться пусть и с тремя, но безоружными! Два бесцельных удара мечом оставили страшные раны на гордом сердце варвара. Как, должно быть, смотрел на него сейчас Кром — суровый бог Киммерии…
В бессильной ярости Конан дернул ногами и… Веревка показалась ему несколько ослабшей. Отчаянный рывок Висканьо все-таки принес свои плоды… Варвар напряг все силы,
Вены на его руках, ногах и шее вздулись, на лбу выступили крупные капли пота. В последней исступленной попытке он извернулся, вцепился зубами в болтавшийся конец веревки и резко откинул голову — спустя миг ноги его были свободны.
— А где Тино, Деб?
— Там же, где и пастушка. — В темноте Виви не мог видеть лица бандита, но по его голосу понял, что сейчас губы его снова растянулись в мерзкой ухмылке.
— И… И Веселый Габлио?
— С ними… Как ты думаешь, друг мой, они вспоминают обо мне там, на Серых Равнинах?
— А близнецы… — ошарашенно пробормотал талисман, уставясь на белые руки Деба, поднимающие вспыхнувший белым неярким светом фонарь. — Ты и их тоже… утопил?
При этом вопросе ухмылка сбежала с губ Красивого Зюка. Черты его исказила злобная гримаса; он дернулся, отворотил взгляд от рыжего и поставил фонарь на палубу, словно для того, чтоб Висканьо не мог видеть его лица.
— Они ушли от меня. Недоноски… — прошипел бандит, кривя рот. — Такие же, как их неверная мать…
Впервые рыжий услышал такие чувства в его тоне, и почему-то это его порадовало — словно и он, как недавно киммериец, понял, что демоны из царства Нергала в рождении шемита никак не замешаны, а значит, он тоже человек, хотя и гнусный.
— Всё дерьмо. И везде одно дерьмо… Одно только сплошное вонючее дерьмо… Но я их отыщу. Потом. Деньги — вздор… Дети — мое единственное стоящее имущество… Ты поможешь мне в моих розысках, Висканьо?
— Если ты отпустишь Конана.
— Но сначала я должен достать пастушку. Подойди-ка сюда… Он забрался на галеон с этой стороны?
— Откуда мне знать?
— С этой… Вон порт, оттуда он и явился. И трюм тоже тут. Получается, что он утопил пастушку здесь. Я прав?
— Я только талисман, Деб… Решай сам…
— Нергал его знает… Он мог зашвырнуть ее далеко… Прости меня, мой юный друг, но я должен тебя связать. Никому — пойми, никому — нельзя доверять… Даже собственные дети бросили меня одного! А ты ведь можешь вернуться в трюм, пока я тут купаюсь… Признаюсь тебе честно — не хочу я лежать на дне, да еще в компании Тино и Веселого Габлио… — Бандит засмеялся, обматывая тощее тело рыжего канатом толщиной в три пальца. — Не робей, талисман! Скоро ты станешь императором всего Аргоса! Представляю себе: рыжий на престоле! Это смешно! Ха!
Он что-то прошептал себе под нос — причем Висканьо ясно разобрал слова «Три времени Сета… Второе сейчас…» — и перекинул ногу за борт…
— Конан! — радостно выдохнул рыжий, стоя столбом у борта, где оставил его Красивый Зюк.
— Где он? — рыкнул варвар. В руке его — свободной от всех веревок — талисман с облегчением увидел меч, чистое лезвие которого тускло сверкало под лунным светом. Другой рукой разматывая Виви, Конан с досадой отметил его восторженный взгляд, выругался и повторил вопрос. — Где он?