Три женщины, три судьбы
Шрифт:
Да, Белинский, бывало, журил Тургенева, но тон этих увещеваний сильно отличается от воссозданного Панаевой. Вот одно из таких дружеских писем, связанных, по-видимому, с желанием Белинского спасти друга от чар Клеопатры, то бишь Полины Виардо: «Не знаю почему, но когда думаю о Вас, юный друг мой (Белинский был на 7 лет старше Тургенева, — И. Ч.), мне все лезут в голову эти стихи:
«Страстей неопытная сила Кипела в сердце молодом…» и пр.
Вот Вам и загвоздка; нельзя же без того: на то и дружба…». (19 февраля 1847, Петербург).
Деликатно, нежно, строчками из пушкинских стихов о безусом юноше, принявшем «вызов страсти» у самой Клеопатры, — Белинский пытается остановить друга от рокового шага, но в конце словно закашливается от смущения и неловкости, словно
В письмах 1847-го года Белинский называет Тургенева «юный друг мой». Между тем, «юноше» в это время уже к тридцати. Тургенев, который в 40 лет будет чувствовать себя стариком, человеком отжившим, очень долго не взрослел, вел себя по-мальчишески импульсивно, необдуманно, даже легкомысленно. Но повзрослел. Панаевский рассказ о «пожаре на пароходе» подразумевает обвинение не только в выдумках и самоукрашательстве, но и в малодушии.
Об этом нужно сказать особо. При всей своей вошедшей в поговорку «мягкости» (даже Флобер, по свидетельству Генри Джеймса, называл русского друга «мягкой грушей», иначе «размазней»), в ответственные моменты жизни Тургенев вел себя на редкость мужественно.
Вот эти моменты:
Будучи в ссылке в Спасском, находясь под присмотром полиции, тайно — переодевшись в мужицкое платье и обзаведясь фальшивым паспортом, — едет в Москву на концерт обожаемой Полины Виардо (22 марта 1853-го года).
В 1860-м году по принципиальным мотивам порывает с ближайшим другом Некрасовым и уходит из «Современника», с которым сотрудничал со дня его основания.
Активно дружит, ведет переписку и встречается с политическим эмигрантом и злейшим врагом самодержавия — Александром Герценом. В январе 1864-го года предстает перед российским Сенатом по делу о связи с лондонскими изгнанниками. Поддерживает отношения с Герценом до самой смерти Александра Ивановича в 1870-м году.
Удивительно мужественно ведет себя перед лицом смерти, вызывая восхищение близких и тех, кто будет читать его предсмертные письма и дневник [77] .
2.6. Роман о Тургеневе. Глава вторая «Человек рассеянный и безответственный»
Кто не запомнил сцену в мемуарах Панаевой, когда компания из сотрудников «Современника» во главе с самим Белинским приезжает по приглашению Тургенева к нему на дачу — и не находит там хозяина! Пригласив друзей на обед, который будет-де приготовлен его чудо-поваром, Тургенев о приглашении забыл.
77
См. письмо к Пьеру Тургеневу, сыну декабриста, в кн. Н. П. Генераловой И. С. Тургенев: Россия и Европа. С-П, 2003, стр. 24.
Случай напоминает сюжет гоголевской «Коляски», только Тургенев, в отличие от героя Гоголя, спрятавшегося от своих гостей в коляске, перед друзьями все же появился и угостил их, оголодавших, спешно приготовленными обескураженным поваром невкусными жилистыми курами…
Этой истории веришь. Скорее всего, так и было. Тургенев всю жизнь не отличался пунктуальностью и педантизмом, скорее наоборот. Вот Некрасов в 1855-м году пишет в письме к Толстому, что
Тургенев пропал: «поехал в Москву на три дня, и до сей поры его нет». В тот раз «пропавший» Тургенев объявился в Петербурге лишь через месяц.
Вот сам Тургенев пишет педантичному Герцену из Парижа (1862): «…что бы ты ни думал о моей неаккуратности — скорее земной шар лопнет, чем я уеду, не повидавшись с тобою». Стало быть, вопрос о «неаккуратности» поднимался…
А вот кусочек из письма Боткина Некрасову (28 марта 1856, Москва):
«Отзыв твой о Тургеневе мне усладил душу. Может ли быть он не добрым и не отличным человеком! Да, легкомыслен, ребенок, барич, — сколько хочешь, — но спустись поглубже — фонд удивительный. Я постоянно чую этот фонд и постоянно люблю его».
В очерке Генри Джеймса о Тургеневе, написанном с любовью и пониманием, при общей восторженной оценке личности русского писателя, о нем говорится как о «человеке откладывания» («а man of delays»). Джеймс, наблюдавший Тургенева в Париже, писал, что тот ни разу не пришел на свидание в назначенный день. Он всегда это свидание перемещал, но после нескольких таких откладываний непременно являлся, и отложенная встреча происходила [78] .
В мемуарах много эпизодов, связанных с деньгами: Тургенев-де занимал деньги у Некрасова (что абсолютная правда), порой шантажируя его тем, что передаст рассказ в «Отечественные записки» к «Андрюшке» (Краевскому). Рассказывается, как Некрасов выплачивает Тургеневу необходимые тому 500 рублей, перехватывает рассказ, уже было запроданный Краевскому, и пишет тому извинительное письмо от лица Тургенева. Читала и думала, что Панаева, человек достаточно поднаторевший в журнальных делах, должна была с подобными ситуациями сталкиваться на каждом шагу. Сотрудники брали у Некрасова взаймы (однажды он не дал одному такому просителю денег из суеверия — вечером ему предстояла большая игра — и тот, его звали Пиотровский, покончил с собой) [79] . Просил у Некрасова в долг и Добролюбов — есть его письмо с просьбой о 500 рублях и мгновенный, в тот же день, ответ Некрасова: «По вечерам я не даю денег, завтра получите».
78
См. Henry James. Ivan Turgenev. Library of the world’s best Literature edited by Charles Dudley Warren, New York, International Society, 1897, 1903, а также в моей кн. «Карнавал в Италии» статья «Генри Джеймс и русские», стр. 103.
79
Этот случай описан в мемуарах Панаевой.
А что до авторов — естественно, все старались запродать свой товар подороже, торговались, оглядывались на размер гонораров в «Отечественных записках» [80] . По подсчетам Чуковского, с 1847 по 1855 год Тургенев напечатал пять своих произведений в этом «конкурирующем» с «Современником» органе. До 1850-го года (год смерти Варвары Петровны Тургеневой) Иван Сергеевич был «бедным» и жил в основном на свои гонорары. Некрасов, как никем другим, дорожил Тургеневым в качестве сотрудника «Современника», платил ему по высшему разряду и не отказывал в займах. Тургенев, в свою очередь, продал Некрасову право на второе издание «Записок охотника», которое сулило издателю хороший барыш [81] . Кроме того, присутствие Тургенева на страницах журнала гарантировало приток читателей, что было крайне важно для финансового положения «Современника».
80
Гончаров за роман «Обыкновенная история» запросил у 03 10 тысяч, Некрасов пишет (в 1858 г.) что, если Тургенев отдаст в «С-к» свою новую повесть, он может назначить за нее какую хочет цену.
81
«Записки охотника» не были пропущены цензурой, в результате право на их издание осталось за Тургеневым, последний направил полученные от издания деньги на нужды подрастающей дочери Белинского.
Коснусь еще двух аспектов «денежной темы», работающих у Панаевой на дискредитацию Тургенева.
2.7. Роман о Тургеневе. Глава третья «Фальшивый друг, озабоченный саморекламой»
Начнем с саморекламы. У Панаевой можно прочесть о ее встрече в Париже с переводчиком Тургенева на французский язык. Звали его Делаво, и Тургенев якобы жаловался на него Панаевой в таких выражениях: «Какое несчастье иметь дело с такой тупицей!