Три женщины, три судьбы
Шрифт:
2.11. Роман о Тургеневе. Глава шестая «Разрыв с «Современником»
Сакраментальной фразы «Выбирай: я или Добролюбов», процитированной Панаевой, Тургенев не писал. Вот его записка Некрасову: «Убедительно тебя прошу, милый Некрасов, не печатать этой статьи: она кроме неприятностей ничего мне наделать не может, она несправедлива и резка — я не буду знать, куда деться, если она напечатается. — Пожалуйста, уважь мою просьбу. — Я зайду к тебе, (курсив Тургенева, — И. Ч.). Твой И. Т. (около 19 февраля (2 марта) 1860 г.
Разрыву Тургенева с «Современником» Панаева посвятила много наполненных ядом страниц. Можно сказать, что это кульминационные сцены ее «романа о Тургеневе» [91] ,
91
О самом событии П-а пишет, что оно произвело такое же смятение в литературном мире, «как если бы случилось землетрясение».
Начнем с «противостояния» Тургенева и «семинаристов». Здесь не все так просто. В 1856 году Тургенев писал о Николае Гавриловиче: «Чернышевский, без всякого сомнения, лучший наш критик и более всех понимает, что именно нужно». Еще любопытнее поздний тургеневский отзыв о Добролюбове, причем о той самой статье, которая и стала «яблоком раздора» между ним и Некрасовым.
В Предисловии к собранию романов в издании 1880-го года Тургенев утверждает, что из всей тогдашней (современной роману, — И. Ч.) критики «Накануне» «самою выдающейся была, конечно, статья Добролюбова».
Из чего же тогда весь сыр-бор?
И все же противостояние было.
«Дети» в лице «молодой редакции» «Современника», а именно: Чернышевский и Добролюбов не слишком жаловали «отцов», видели их смешные и жалкие стороны (см. статью Чернышевского «Русский человек на rendez-vous», посвященную как раз тургеневской «Асе»), имели свой взгляд на будущее России.
В то же время, «отцам» претили догматизм и сухость «детей», их самонадеянность, вызывающий антиэстетизм. Реальный Иван Сергеевич вполне мог присединиться к реплике «панаевского Тургенева» в ответ на сравнение Николая Добролюбова с Белинским: «В последнем был священный огонь понимания художественности, природное чутье ко всему эстетическому, а в Добролюбове всюду сухость и односторонность взгляда!».
Мог, мог сказать. А вот в то, что призывал «употребить все усилия, чтобы избавить (русскую литературу) от этих кутейников-вандалов», — как-то не очень верится. С одним из этих «вандалов», Дмитрием Писаревым, переписку затеял, — тот писал ему из крепости, — другого «вандала», художество не признающего, сделал героем своего романа и проникся к нему едва ли не любовью…
О добролюбовской статье. Она была посвящена роману Тургенева «Накануне» и называлась «Когда же придет настоящий день?» [92] . Панаева справедливо пишет, что корректуру этой статьи цензор Бекетов собственноручно повез Тургеневу. Зачем? Панаева объясняет: «из желания услужить». Сам Бекетов в записке Добролюбову от 19 февраля 1860-го года пишет об «опасности» статьи: «Напечатать так, как она вылилась из-под вашего пера…значит обратить внимание на бесподобного Ивана Сергеевича, да и не поздоровилось бы и другим».
92
Статья появилась в ж. Современник, 1860, № 3 без имени автора и под названием «Новая повесть г. Тургенева».
Таким образом, первым SOS прокричал цензор [93] , опасаясь за политические последствия этой публикации для Тургенева и журнала. Статья Добролюбова, даже переработанная, даже в своей новой редакции, оставалась пропагандистской; в подтексте она содержала призыв к революционному деянию. День революции — вот что такое в добролюбовском иносказании «настоящий день». Тургенев воспротивился такому произвольно расширительному толкованию своего романа, и, как кажется, — вслед за цензором — испугался «неприятностей», уже однажды им испытанных.
93
Панаева не может удержаться, чтобы опять не задеть Т-а, он, якобы, в глаза восхищался смелостью цензора Бекетова, а за спиной потешался над ним.
Вовсе не желание «лишить Добролюбова возможности сотрудничать в «Современнике» (версия Панаевой) владело Тургеневым. В сущности этот эпизод был «последней каплей» в его дружеских отношениях с Некрасовым. Дело исподволь шло к разрыву. Ведь не случайно роман «Накануне» был опубликован не в «Современнике», где обычно печатались вещи Тургенева, а в катковском «Русском вестнике». Давний тургеневский друг Герцен уже напечатал в своем «Колоколе» статью «Very dangerous!!!» (1858), направленную против «Современника» и «свистунов»-демократов [94] . Тот же Герцен уже высказал Тургеневу свое мнение о «нечестности» Некрасова в связи с «огаревским делом». Тургенев, чья убедительная просьба не печатать добролюбовской статьи удовлетворена не была, имел прямую возможность порвать с журналом и с Некрасовым. Что он, при всей своей вошедшей в поговорку мягкости, и сделал [95] .
94
Тургенев шел к разрыву медленно, еще в 1857 году он писал Герцену, грозившемуся напечатать антинекрасовское письмо в «Колоколе»: «Хотя Некрасов тебе вовсе не СВОЙ — но все-таки согласись, что это значило бы «бить по своим» (Переписка Тургенева, т. 1, стр. 189).
95
В январе 1861 года Некрасов еще надеется на возвращение Тургенева, пишет Добролюбову: «Вы его, однако, не задевайте, он ни в чем не выдерживает долго — и придет еще к нам…» (Переписка Некрасов, т. 1, стр. 360).
За драматичными сценами ухода Тургенева из «Современника» следует у Панаевой лиричекое отступление о привязанности Некрасова к Тургеневу.
Причем Тургенев изъясняет свою дружбу к Некрасову примерно так, как Гонерилья и Регана свою беспредельную любовь к отцу, королю Лиру, — лицемерно и со странными преувеличениями:
«Мне кажется, если бы ты вдруг сделался ярым крепостником, то и тогда бы наша дружба не могла бы пострадать».
Что ж, дружба была. Тема эта отдельная. Некрасов, будучи на три года младше Тургенева, любил его как старший брат или даже как старая «мамка».
Чего стоят такие слова из письма 1857-го года: «Будь весел, голубчик. Глажу тебя по седой головке. Без тебя, брат, как-то хуже живется».
В конце своего «романа о Тургеневе» Панаева сообщает, как Тургенев «отплатил» Некрасову за его дружеские чувства — пустил слух о присвоении Некрасовым денег Огарева. Обвинение облыжное — к сложному и запутанному делу об «огаревском наследстве» Тургенев не имел прямого касательства [96] . Еще до его ссоры с Некрасовым, а именно в 1859-м году, было вынесено судебное решение о взыскании с А. Я. Панаевой и ее однодельца Н. С. Шаншиева денег… «ими ранее с Огарева взысканные и присвоенные».
96
Наиболее осведомленный в этом вопросе Яков Черняк говорит о «лживых страницах» «Воспоминаний» Панаевой, где она рассказывает об «Огаревсеом деле…». Я. 3. Черняк. Спор об огаревских деньгах. М. Захаров, 2004, стр. 169.
За спиной Панавой, как считали многие — в том числе Герцен, — стоял Некрасов. Именно он, дабы спасти А. Я. от долговой тюрьмы, выплатил «украденные» деньги Огареву. Так что дело вышло на поверхность и получило огласку вовсе не из-за Тургенева.
2.12. Эпилог от автора: о причинах антипатии
Проще всего для ответа на этот вопрос процитировать Чуковского: «…цель у нее благородная: вознести и восславить Некрасова, — который был так тяжко перед ней виноват, — и посрамить, и обличить его врагов».