Три жизни Тани
Шрифт:
– О любовном привороте, - хрипло ответила Таня и закашлялась. Перевела дух и залпом допила остывший чай.
– Люкиэль обязательно подойдёт к девушке, к которой приворожён.
Четверо полицейских с сожалением качнули головами, Амели просветила Таню:
– Приворот, конечно, страшная сила, выманить приворожённого можно даже по изображению объекта приворота, вынудить его искать этот объект. Однако приворот по стереоснимку не наложишь, иначе отдел расследования магических преступлений был бы под завязку завален нераскрытыми делами. Любовное зелье должно быть выпито обеими сторонами
Идея приманки оказалась осуществима. Таня оторвала взгляд от паласа на полу, посмотрела в глаза Гордеона и произнесла:
– Люк его уже выпил. Он приворожён ко мне.
Казалось, её слова зависли в воздухе - настолько затянулась пауза, пока все осознавали сказанное ею и проникались мыслью, что она не шутит. Амели сильно удивилась, от Хвара и Грона пошла волна неодобрения. Свои эмоции оборотень тут же пресёк и «выключил» запах, заставив Таню позавидовать такому умению, а Грон продолжал излучать осуждение, которое выразил в словах:
– Приворотная магия запрещена всекосмическим законодательством. Ты должна была дать осознанное согласие на такой приворот, зная при этом, что это серьёзное преступление против личности! Ты должна была добровольно взять на себя всю ответственность за это деяние: этот пункт должен был быть прописан в магическом договоре при одностороннем влиянии на объект.
– Да, Набарр предупреждал, что за принудительный приворот до пяти лет лишения свободы дают, - горько улыбнулась Таня. Легко ему говорить о добровольности её согласия!
Она постаралась уловить эмоции Гордеона, хоть и полагала, что он тоже позаботился скрыть их, как Хвар. Но нет - её оборотень излучал прежнюю горячую симпатию к ней и нотку искреннего сочувствия, а поймав её удивленно-обнадёженный взгляд, улыбнулся:
– Я давно догадался о привороте, Таня. Скажи, сейчас, по-твоему, я должен был поверить, что ты по девичьей глупости захотела прибрать к рукам красивого эльфа в надежде разделить с ним трон? Что настолько увлеклась смазливым личиком, что по доброй воле связалась с магом, чтобы он совершил преступление и наложил приворот? При этом дала себя обмануть и использовать в чужих целях, заселив в собачье тело? Таня, ум и характер разумного существа не меняются при переходе в другую ипостась, а ты и в теле собаки вела себя, как разумная, осторожная, добрая и храбрая девочка, которая точно не пойдёт на преступление ради своекорыстных интересов.
– Я очень хотела выжить - разве это не своекорыстный интерес?
– тихо спросила Таня.
– Нет, это нормальное стремление любого здорового разума, не поражённого недугом безумия или патологической депрессии, - преспокойно ответил Гордеон.
– Таня, мы внимательно тебя выслушаем, только я включу аппаратуру для записи твоих показаний.
– И предупредишь, что я имею право хранить молчание, а всё мною сказанное может быть использовано против меня?
– неловко пошутила Таня, поёживаясь под пристальными взглядами. Она впервые столь явственно почувствовала, что находится в полицейском участке на более чем официальной встрече.
– Почему против тебя?
– изумленно спросил Гордеон.
– Так говорят наши полицейские,
– Ты свидетель и жертва, а не подозреваемая, - опроверг Гордеон.
– Одно другого не исключает, - вырвалось у Тани.
– Так тоже говорят ваши полицейские? Интересная у вас система охраны правопорядка, -высказался Хвар, а Гордеон настойчиво повторил, обращаясь к Тане:
– Рассказывай, что с тобой произошло. Всё, с исходной точки.
– Тогда предисловием станет авария, что сильно изменила мою человеческую жизнь, -начала Таня и принялась как на духу рассказывать свою историю.
Её порой останавливали и переспрашивали, уточняли, просили говорить громче для чёткой записи. Таня удивилась, когда в конце взглянула на часы: повествование, казавшееся ей сдержанным и кратким, заняло два часа времени!
«Я и не подозревала, что давно хотела выговориться, поведать о своей беде другим, -подумала Таня.
– Хорошо, что я больше не ношу этот груз в глубине своей души, не в состоянии с кем-то им поделиться».
– Теперь вы понимаете, как Набарр планирует выиграть новое пари, - заключила Таня.
– Да, ты подтвердила мои предположения, - со вздохом сказал Гордеон и пояснил: -Ненормальная привязанность к тебе Люкиэля с самого начала выглядела подозрительно, а когда я сообразил, что ты разумна, то версия приворота первой пришла мне на ум. Ловкий трюк провернул Набарр и действительно не вызвал подозрений всекосмической полиции. Он только с тобой сильно просчитался: после мучительной двухлетней пытки полной парализации, тело собаки стало для тебя спасением, а не проклятьем. Ты выжила и смогла сообщить о его преступлении, так что теперь от заслуженного наказания маг-убийца не уйдёт.
– Не понимаю, как Набарр умудрился всучить Люкиэлю приворотное зелье?
– раздражёно заметил Грон, а Гордеон пожал плечами:
– Это очевидно: он подговорил его любовницу. То чувство вины и злорадного предвкушения мести, что она излучала, было связано именно с её участием в наложении приворота. Карита понимала, что с добрыми намерениями приворот накладывать не будут, и желала так отомстить за откровенное равнодушие Люкиэля к ней. Она с опаской ждала, что вот-вот появится девушка, которой безумно увлечётся её хладнокровный любовник, и дальнейшего развития событий, но, как и прочие, не связала подлитое ею любовное зелье с привязанностью к собаке. Таня, твои показания очень важны, речи Набарра, которые ты помнишь - это готовое признание вины с его стороны. Ты по-прежнему согласна пройти сканирование воспоминаний?
– С тобой?
– с последней надеждой спросила Таня.
– Лучше со мной, - вмешался Хвар, вставая.
– В соседней комнате есть необходимое оборудование, пойдём.
Таня поднялась. Отвернулась от Гордеона. С его стороны донёсся вздох, и Горд сказал:
– Я сам проведу сканирование.
Троица полицейских удивленно посмотрела на своего шефа, Хвар неодобрительно качнул головой, но заговорил о другом:
– Мы тогда обдумаем, как использовать приворот для поимки Люкиэля.
Гордеон зыркнул на него волком, как на врага народа, предавшего своё Отечество, но возражать не стал, лишь сухо потребовал: