Три зимовки во льдах Арктики
Шрифт:
– Наш лед заколдованный, его сжатие не возьмет...
Перебрасываясь шутками, все продолжали работать так же хладнокровно, словно под ногами у них была твердая земля, а не зыбкий, трясущийся лед, готовый в любое мгновение лопнуть. Люди настолько свыклись с подвижками ледяных полей, что эта привычка становилась попросту вредной для дела: Арктика не терпит панибратских отношений с нею; если пренебрегать опасностью, аварии и даже катастрофы неминуемы. И я решил прекратить работу сразу, как только кромка многолетнего льда подойдет к нашему полю.
– Вода почти
– сказал вернувшийся из кочегарки Недзвецкий.
Я посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Успеем ли мы убраться со льда до того, как поля сойдутся?
Прошло пять, десять, пятнадцать минут. Брандспойт захлебывался и хрипел, - шланги промерзли почти насквозь, и вода шла очень медленно. Еще через пять минут послышался глухой удар, и лед сильно затрясся у нас под ногами, - вплотную к корме подошли тяжелые глыбы семидесятисантиметрового льда, образовавшегося в разводьях, которые открылись 7-8 декабря.
Больше медлить нельзя было ни минуты. Я скомандовал: - Убрать брандспойт и шланги на судно!.. И в тот самый момент, когда мы втянули обмерзший шланг на борт судна, послышался новый, еще более мощный удар - вернувшаяся кромка пака, преодолев сопротивление молодого льда, со всей яростью обрушилась на кромку, оставшуюся у судна. Затрещали, заревели, заухали семидесятисантиметровые льдины, разрушаемые двумя могучими полями. Хотя лед, вернувшийся с запада, значительную часть своей силы растратил на раздробление молодого льда, сыгравшего роль спасительного для нас буфера, он сохранил еще достаточно энергии, чтобы при удобном случае протаранить борт корабля.
И на этот раз, как и 7 декабря, мы были бессильны предпринять что-либо. Утомленные почти круглосуточным авралом, иззябшие, промокшие, стояли мы на палубе, наблюдая единоборство двух кромок льда под самым бортом корабля.
Вот как описано это незаурядное сжатие в нашем вахтенном журнале:
«28 декабря. 0 часов. Сошлись за кормой кромки старого льда. Судно ощутило сильный толчок. В области- винта и руля, а также трюма № 3 происходит сильное сжатие и торошение льда толщиной 70 сантиметров. Также торошение старого льда за кормой.
0 час. 32 мин. Возобновилось сжатие льда по всей кромке о левого борта и большой силы по корме.
0 час. 45 мин. В кормовой части судна был слышен сильный удар. Лед торосится вблизи руля и винта.
0 час. 50 мин. Сжатие прекратилось. Образовались торосы вышиной до 3,5 метра по корме и против трюма № 3. Убрали палатку для гидрологических работ...»
На некоторое время наступила тишина. Льды давали нам небольшую передышку. Застучал «Червоный двигун». При свете электрических ламп мы тщательно осмотрели весь корабль. Никаких повреждений не обнаружили. Я даже радовался тому, что теперь сжатие само создало вокруг кормы огромный ледяной барьер, которой мог послужить нам защитой от новых атак пака.
Но радость эта была преждевременной: уже через час послышался знакомый стеклянный звон осыпающихся льдинок, и, выскочив на палубу, я увидел, что весь лед вместе с только что нагромоздившимися торосами быстро отходит от судна на запад. Из наших защитников эти торосы превращались в самых заклятых врагов: при новом сжатии они должны были сыграть роль таранов.
Запись в вахтенном журнале гласит:
«У левого борта судна осталась кромка старого льда шириной у кормы около 1-2 метров и до 5-6 метров в средней частя судна. Торос льда остался у судна только против трюма № 3. В пределах видимости по румбам StW через W до NtO крупно- и мелкобитыи лед с обломками полей - 8 баллов. Далее видно водяное небо... ».
Обстановка стала чрезвычайно серьезной. Вся ответственная вахта в течение суток была разделена на две части: между мной и Андреем Георгиевичем, Я должен был не спать с 8 часов вечера до 8 часов утра, Андрей Георгиевич - с 8 часов утра до 8 часов вечера. Официально это было так, Фактически же приходилось спать лишь урывками, на ходу - по 2-3 часа в сутки. Впрочем, и все члены экипажа теперь работали почти без сна. Авралы следовали один за другим.
* * *
В 18 часов 28 декабря «Седов» находился на 81°29',4 северной широты и 4°24' восточной долготы. То сжимаясь, то расходясь в стороны, мощные ледяные поля увлекали наше судно все дальше и дальше на юг. Вахтенные отмечали в журнале:
«28 декабря. 8 часов. Лед продолжает разводить. 10 час. 46 мин. На разводье образовался молодой лед толщиной в 2 - 3 сантиметра.
17 часов. Молодой лед отошел от кромки старого. Разводье расширяется.
17 час. 30 мин. Ширина между старым льдом и образовавшимся с утра достигает 70-100 метров.
19 час. 40 мин. Над разводьем началось сильное испарение.
20 часов. Началось сжатие молодого льда на разводье.
24 часа. Подошло вплотную к кромке льда у судна несколько старых льдин размерами по 30-50 квадратных метров. Во льду по правому борту почти параллельно судну проходит трещина в расстоянии около 6 метров от борта. Трещина, уходя с севера на юг, соединяется с разводьем по левому борту.
29 декабря. До 6 час. 30 мин. с небольшими перерывами происходило сжатие молодого льда в разводье по левому борту. В 6 час. 30 мин. к кромке старого льда подошло несколько больших льдин, и сжатие прекратилось.
16 час. 30 мин. Начало разводить молодой лед на разводье по левому борту.
17 час. 30 мин. Разводье в молодом льду достигает ширины 100 метров.
21 час. 45 мин. По корме слабое сжатие молодого льда на разводье. Лед приподнимается. Против носовой части судна на разводье чистая вода.
22 часа 15 мин. Сжатие молодого льда по корме прекратилось.
23 часа. Сжатие возобновилось...»
Льды играли с кораблем. Все время приходилось быть начеку, все время надо было ждать новых и новых сюрпризов.
В час дня 29 декабря во вспомогательном котле началось парообразование, а еще два часа спустя давление пара уже достигло полутора атмосфер. Теперь было бы совсем нетрудно в случае нужды довести его до нормального уровня и пустить в ход мощные водоотливные средства и вспомогательные механизмы.