Триада куранта
Шрифт:
– Ну, этого ты помнить не можешь. Тебе тогда было…
– Пять лет, а тебе семнадцать. Ну и что? Если хочешь знать, тогда я и влюбилась в тебя в первый раз. Но ведь ты это прекрасно помнил все время! Мы с тобой уже в первую встречу – теперь, я имею в виду – вспоминали и смеялись.
– Ну да, вот именно: вспоминали и смеялись. Эй! Что ты делаешь?
– Раздеваюсь – ты что, никогда не видел меня голой? Тогда смотри.
– Видел, – пробормотал он. – Но все равно смотрю…
– А теперь подвинься. Сколько дней мы уже не были вместе? Три? Мне без тебя было очень плохо. Кося…
«Не надо!» – протестовала его логика вкупе со здравым смыслом. Но тело уже вышло из повиновения. И… И… Так чудесно еще никогда… никогда… О!
– Эри, ты – чудо…
– Ну, пожалуйста…
– Все, что хочешь…
– Кося, ты меня любишь?
– Давно!
Нет, это не ложь! Это на самом деле так – просто лишь сейчас стало понятным. Неоспоримым. Истинным.
– А ты меня?
– Я ведь уже говорила… не раз… единственный мой!
(И еще много всякой ерунды в таком роде.)
Потом, уже отдыхая, глубоко вздохнув – от полноты чувств, конечно же, – она проговорила:
– Ты изменился за эти дни, стал каким-то…
– Хуже? – встревожился Ястреб.
– Наоборот. Лучше. Сильнее. И нежнее. Ты так соскучился по мне?
– Больше, чем ты можешь представить.
(Это правда – если только не вникать в подробности. Детали иногда мешают.)
– Ты приехал сюда, поскольку знал, что я именно здесь укрылась?
– Кстати, а почему ты убежала?
«Час откровенности, – подумал он про себя. – Это нужно? Нужно. Но ведь тогда и мне придется раскрыться? Можно, конечно, и схитрить. Но тогда я ее потеряю. А я не хочу! Не хочу терять ее. Разумеется, все можно объяснить случайностью. Но я не верю в случайности. Опыт не велит верить…»
– Если не хочешь, не отвечай.
– Ты же знаешь – у меня не бывает тайн от тебя. Убежала, потому что ты исчез, эти самые три дня тому назад. Я спросила Смоляра: куда он тебя услал и почему. Он был сердит. Заявил, что ты перестал быть ему нужным. Тогда я не выдержала и выпалила ему, что люблю тебя. Он усмехнулся и ответил, что это мне только кажется, на самом же деле я люблю только его, а он – меня и так будет всегда. О тебе он сказал, что ты больше не существуешь, что ты убит. И тут же начал обещать мне все на свете, а потом попробовал силой…
«Похоже, что вот это я и видел его глазами, – мельком подумал Ястреб. – Только ее лицо было как в тумане. Иначе я узнал бы ее сразу – тут, внизу. Хотя под таким капюшоном можно спрятать любое лицо».
– …Но я умею постоять за себя. После этого оставаться в его доме было никак нельзя. Опасно и… стыдно. И я убежала, пока он приходил в себя.
– Сюда?
– Куда еще? Домой? Он нашел бы меня сразу. В твою контору? Но я поверила, что он убил тебя, – ну не своими руками, конечно, но послать других он способен, я ведь и его проанализировала, как смогла. И еще… Когда я подумала, что в мире больше нет тебя, мне совсем не хотелось видеть людей – ну, во всяком случае, таких, которые станут приставать ко мне. А другого такого места я не знаю.
– Но попасть в Обитель – это и для мужчины не просто, женщине же вообще невозможно: монастырь-то мужской. Каким же образом?
– А Исиэль! Они с моим отцом были давними сослуживцами – пока папа был жив.
– Да, верно…
Ястреб и в самом деле вспомнил, что в дом напротив – в те давние времена – нередко захаживал мужчина в форме полковника Войск Службы.
– Он и научил меня, как все сделать. И помог. Ну, с одеждой и всем прочим. И определил в архив, потому что это тоже состоит в его ведении.
Ястреб слегка нахмурился, но лишь на мгновение.
– Скажи, а ты не говорила с ним обо мне?
– Н-ну – в общем, да – но без подробностей, конечно. Знаешь, я была с ним очень откровенна; еще папа учил, что Службам не нужно врать и скрытничать тоже – все равно то, что стараешься утаить, раскроется и станет только хуже.
– В общем, так оно и есть, – согласился Ястреб.
«Вот, значит, к чему относились странные предостережения отца Исиэля, сделанные в подземелье. Он уже знал, что мы с нею знакомы, даже больше – близки. У нее все чувства наружу, счастливый характер. Все всё знали, только я один оставался в неведении. То есть… Ну ладно, разберемся и с этим в конце концов. Вот уж где воистину – без меня меня женили!»
– Чего же ты испугалась, увидев меня?
– Ну, как ты не понимаешь! Во-первых, страшно, я думаю, должно быть, если приходят мертвые. А если ты жив и Смоляр меня обманул – значит, ты продолжаешь работать у него и приехал, чтобы вернуть меня в его дом. Но… я не только испугалась. Сначала – да, но как только поняла, что ты и на самом деле жив, – очень обрадовалась. Потому что поняла: ну, живой ты мне зла не причинишь. Не захочешь, да и я не позволю.
– Ну да – с моей простой психикой и отсутствием сенсорных способностей где уж мне устоять перед тобою.
– А что – разве не так?
– Так, так. Все так.
– Кося! Ты что – обиделся?
– Смертельно!
– Ну, прости.
– Нет, не так. Чтобы искупить вину, тебе придется уйти отсюда. Не сию минуту. Но очень скоро.
– Куда?
– Ко мне домой.
– Постой: разве ты не у Смоляра живешь, как раньше?
– Я переехал.
– Но он найдет нас!
– С ним я разберусь сам. Не бойся. Верь мне.
– Почему-то верю даже больше, чем до сих пор. И согласна. Я всегда знала, что так все и будет. Наверное, я счастлива? А ты? Иди ко мне… Скажи еще раз, что любишь…
Господи, какая заезженная пластинка! Но каждый раз звучит, словно впервые в жизни.
Глава 15
– Ну, как спалось вдали от мирских тревог?
Такими словами отец Исиэль встретил Ястреба, зашедшего поблагодарить за приют и попрощаться.
– Спасибо. Выспался чудесно. Как никогда.
– Верю, – сказал библиотекарь. – Хотя по глазам твоим и не скажешь. Смотри, Ястреб! Хотя ты птица и хищная, но и охотники еще не перевелись на свете. И если только окажется, что ты ее обидел… (Ястреб сделал большие глаза, монах лишь отмахнулся.) Да не изображай цирк, я за ней по пятам шел до самой твоей двери – и ушел не сразу. Не думай только, что если у нее отца нет, то и вступиться некому.