Триада куранта
Шрифт:
– Хочешь сказать, что все это – правда?
– Рад бы, но не могу сказать другого. Только добавлю: ни ее вины, ни ее лжи в этом нет. Она свято верит в то, что говорит, а грань между верой и знанием размыта, друг мой Ястреб, порою так размыта бывает, что не определить, где кончается одно и начинается другое, или, точнее, – где начинается их взаимопроникновение. А разобраться во всем этом – мы, наверное, смогли бы со временем, будь эта проблема нашим больным местом. Но, поскольку за дело взялись ваши, и прежде всего ты сам, и у тебя возник личный интерес – будем просто ждать результатов, в надежде, что ты ими поделишься – хотя бы в благодарность за оказанную услугу. Тебе же на прощание повторю: не мешкай. Потому что он ищет вас обоих, но прежде всего – ее, и чувствую, что его люди где-то уже совсем близко. Рядом. Может быть, потому, что все остальное они уже просеяли сквозь сито, к нам подступиться сложнее всего, но вот теперь все бросят на нас. Поскольку сейчас у нас открылись слабые места, каких обычно не бывает, и они – Смоляр – целиком в курсе этого. Так что будь осторожен с того мгновения, когда сойдешь с нашего крыльца. А что до Эриды – обещаю тебе все, что могу, применить; но достанет ли этого – ведает один господь.
– Спасибо. Я на тебя надеюсь. Со всеми этими загадками – ты не представляешь, насколько она вдруг стала для меня дорогой. Теперь мне уже кажется, что все минувшие годы я не очень-то общался с женщинами – во всяком случае, всерьез и надолго – только потому, что ждал ее – подсознание так велело. Ты хоть спрячь ее как следует. Где она сейчас? Когда прощались – сказала, что ты собирался куда-то перевести ее – в место, где никто не бывает.
– Да. Могу сказать куда: в келью покойного. У нас она считается – ну, как бы нехорошим местом. Как-никак человек наложил на себя руки – грех, грех. Так что без команды – то есть без благословения, туда никто и не сунется. А ее я благословил. Жить там и – чтобы не очень тоскливо было без тебя – произвести в этой келье обстоятельную ревизию с инвентаризацией. А вдруг действительно что-то найдется? Эрида же – поверь мне – человек в работе обстоятельный и внимательный. Вот в личном ей не везло – может, повезло наконец?
И библиотекарь снова одарил Ястреба тем же взглядом, что в начале разговора: суровым, тяжелым, даже угрожающим.
– Если останемся живы, – пообещал Ястреб, – то повезет. Не ей одной. Нам обоим. Сейчас ты ее хорошо пристроил. Надежно и с пользой. И если Эрида что-то найдет – сразу сообщи мне. Я буду еще, пожалуй, часа два-три в нашей конторе.
– Два-три часа. А потом?
– Хоть бы кто-нибудь мне намекнул, – сказал Ястреб, – где я буду потом.
– Где бы ты ни был – поглядывай по сторонам, – таким было напутствие отца-библиотекаря.
А зачем же нам даны глаза? – поинтересовался Ястреб, садясь за руль уверенно, как человек, не ведающий сомнений.
Глава 16
На самом деле сомнения были. Во всем – начиная с маршрута, который сейчас предстояло избрать.
Отъехав едва ли на тридцать метров от главного корпуса Обители, где была проведена минувшая ночь, Ястреб снизил скорость до пешеходной, а потом и вовсе остановился, чтобы определиться.
Здесь была развилка – слева от него дорога уходила к магистральному шоссе (этим путем он сюда и прибыл вчера), правое же ответвление, закругляясь, вело туда, где поднимались стены нового монастырского корпуса. Плавно передвигались вверх, вниз и в стороны длинные стрелы строительных кранов (словно многократно замедленные палочки в руках нескольких дирижеров, одновременно исполняющих каждый – другое произведение). На лесах и внизу двигались люди, и было их довольно много – на первый взгляд не менее двадцати человек.
«Сейчас у нас открылись слабые места, каких обычно не бывает». – Эти слова Исиэля крепко засели в памяти Ястреба.
Тогда они не стали уточнять; но и без того было ясно, что одним из таких уязвимых мест Обители, может быть даже – главным из них, была новостройка. Чужие, незнакомые люди. Постоянное движение транспорта. Множество грузов, среди которых можно провезти что угодно – начиная от микроэлектронной техники и кончая взрывчатыми веществами или отравляющей, усыпляющей, зомбирующей химией. Безусловно, этого и опасался монастырский библиотекарь, а по совместительству – шеф безопасности Обители.
«Шеф» – всегда звучит внушительно. На деле же бывает по-разному. Хорошо носить такой титул, если в твоем подчинении профессионалы. И не единицы, а десятки, а то и сотни, обеспеченные нужной техникой, обладающие солидным опытом. И плохо, даже очень – если весь твой гарнизон исчерпывается самим собой – ну, и еще девушкой, которая мало что умеет. Очень, очень скверно.
Ястреб, по понятным причинам, с удовольствием увеличил бы команду Исиэля самое малое на одного человека: на самого себя. Но другие причины, столь же понятные, не давали ему ни права, ни возможности поступить так.
Чувства призывали задержаться здесь. Сознание долга гнало вперед – сперва в контору, а потом – туда, куда окажется нужнее всего. Наверняка – поближе к Смоляру. Он же мог сейчас находиться где угодно, только не в Обители.
Однако не напрасно у людей существует такое емкое понятие, как компромисс. Он всегда возможен, надо только найти его. И Ястреб ехал все медленнее, а потом и вовсе остановился перед развилкой как раз потому, что для поиска компромисса нужно было еще хоть чуточку времени.
Когда условие соглашения с самим собой, договоренности между двумя спорящими составляющими его характера нашло окончательную формулировку, Ястреб тронул машину с места, не тратя более ни единой лишней секунды.
Компромисс выглядел так: он должен ехать в «Прозрачный мир» – туда он и отправится, никаких сомнений. Но изберет не кратчайший путь (налево – к шоссе), а сделает не такой уж большой крюк: по правой ветке, доедет до строительства, дальше, лавируя между тяжеловозами, кранами, контейнерами и штабелями всяких материалов и снующими между ними людьми, выедет на их подъездной путь и по нему доберется не до главной магистрали, но до той рокады, по которой шел грузовой транспорт. Да, в сумме это даст несколько лишних километров. Однако же…
Однако же – случайно подмеченная мелочь, услышанное слово, увиденное лицо может многократно оправдать и куда более продолжительную задержку.
Если и искать людей Смоляра, нацеленных на обнаружение и захват Эриды, то именно здесь – на подступах к Обители, куда они могли не только просочиться, но и обосноваться с достаточными удобствами.
Во всяком случае, так нашептывали ему интуиция и опыт.
Итак, он свернул направо и поехал настолько медленно, чтобы не вызывать излишних подозрений. Если уменьшить скорость еще – кому-то может показаться, что ездок больше внимания уделяет стройке, чем дороге, – а это уже пробудит интерес к человеку за рулем. Если гнать быстро – у тех, кто оттуда ведет наблюдение, возникнут опасения другого рода: кто-то несется от главного здания Обители по не самой лучшей дороге, не жалеет машины – значит, везет какое-то сообщение, информацию, не доверенную телефону; и это тоже тревожно, потому что таким путем приходят обычно не самые лучшие вести. А когда машина движется так, как диктует качество дороги и погода (небо было в тяжелых облаках, и где-то в них зрел дождь), – то водитель, скорее всего, просто заблудился (машина не из монастырских, это всякий видит), не запомнил дорогу, когда подъезжал в темноте (вечером эту машину не заметили), теперь свернул не туда и едет, сомневаясь: та дорога или не та. Остановится, доехав до первого же работяги, и начнет расспрашивать. Это будет означать, что все в порядке, для беспокойства нет оснований.
Если кто-то на стройке и наблюдал за машиной Ястреба, то вскоре не смог бы поздравить себя с верной догадкой: машина хотя и действительно остановилась, но – когда до ближайшего на стройплощадке человека оставалось еще не менее тридцати метров.
Остановилась – и все. Никто не вылез из нее – ни для того, чтобы спросить дорогу, ни по какой угодно другой причине. Словно бы машина ехала сама собой, без водителя; хотела – ехала, захотела остановиться – и остановилась и простоит столько, сколько захочет. У машин и логика своя, машинная.