Триада
Шрифт:
– Вернешь при случае, – буркнул Дан. – Тебе больно было так, что я смотреть не мог.
– Лицо менялось? – усмехнулся Гай. – Я пытался трансформироваться, а серебро мешало. Ну и, конечно, больно. Очень.
– Чем ты его? Странное оружие.
– Странное оружие? – Он высунул из-под одеяла девичьи изящные руки. – Тебе видно оттуда? Подойди. И не стесняйся, я предпочитаю девушек, к тому же своей расы.
Дан подшлепал босыми ногами к кровати и сел на краешек. Гай взмахнул рукой и остановил ее в сантиметре у носа Дана. Ого. Это не у дракона ножи вместо когтей.
– Я вампир, Дан, – тихо сказал Гай, – из рода Литов, высших вампиров, способных к трансформации. Я кажусь тебе человеком, но я нечеловек.
–
– Ты дурак. Нет. Ты чужак. Мы не абсолютное зло, как думает твоя подруга, но мы…
– Мне не надо было вмешиваться? – перебил Дан. – Тогда заткнись, пожалуйста. И спи. Больно?
– Больно, – вздохнул Гай. – Хорошо, стражник сразу болт выдернул, а то хуже было бы.
– Долго проболеешь?
– Дней десять. Пожил бы ты у нас, Дан. Или еще у кого-то из наших. Как бы эти не начали мстить тебе.
– Потом поговорим. Спи.
– Спать сегодня не получится. Серебро все-таки.
– Бодрит? – усмехнулся Дан и начал рассказывать Гаю все истории о вампирах, какие когда-либо слышал: от народных сказок про упырей до симпатичного Региса, придуманного Сапковским, от «Дракулы» до «Блейда» и «Ван-Хельсинга», включая «От заката до рассвета» и сериал про весьма благородных вампиров и подлых оборотней.
Гай даже устал смеяться. Особенно его веселил чеснок как средство борьбы с вампирами, осиновый кол как орудие убийства и святая вода. Насчет воды они поспорили даже: Дан объяснял, что в ней выдерживают серебряные вещи, а Гай уверял, что концентрация столь мала, что вызвать сможет разве что неприятные ощущения, но не ожоги и тем более не сквозные дыры.
Дан спал тоже плохо. Гай, забываясь сном, начинал стонать, и просыпались оба, потом Дан засыпал, Гай – нет, а потом все начиналось заново. В итоге продрых Дан до обеда. Около дивана обнаружилась одежда его размера, но заметно другого качества. Ладно, предположил он, от крови отстирать не удалось, но башмаки-то! Отдельно лежали мешочек с Дановыми документами и швейцарский ножик. Гай спал. Даже при плотно закрытых шторах было видно, как он бледен. На повязке проступили обширные пятна крови. Дан на цыпочках вышел из комнаты, был пойман родителями и обильно накормлен и напоен кофе со сливками. А потом началось непотребство. Папа вдруг прижал какую-то хреновину к тыльной стороне левой кисти Дана, и было это то ли так холодно, словно жидким азотом полили, то ли так горячо, словно полили плазмой, но Дан заорал и попробовал руку выдернуть. Если слон наступит, тоже можно попробовать. С тем же эффектом. Пытка продолжалась невыносимо долго – секунд пять. Потом слон убрал ногу, и Дан увидел на своей вовсе не смуглой коже сияющий голубой знак – точную копию мерседесовского значка. Сияние, правда, тут же начало гаснуть и в следующие пять секунд исчезло без остатка. Дан пошевелил пальцами и гневно воззрился на вампиров.
– Что там, мама? – крикнул сверху Гай. – Вы Дана покусали?
Мамочка поспешила на зов, а папочка объяснил:
– Теперь тебя никогда не тронет ни один вампир. Может быть, ни один вервольф. А люди никогда не увидят этого знака, и никакая магия им не поможет.
– Я не просил!
– Естественно. Ты и не знал. И отказался бы, если б я тебя предупредил. Но ты не знаешь здешней жизни. Хуже не будет. Более того, ты можешь обратиться за помощью к любому вампиру. И любой вампир тебе поможет, даже если ты не попросишь, но будешь заведомо нуждаться в помощи. Это было больно, я понимаю, но оно того стоило. И ты рано или поздно это оценишь.
Дан не стал спорить – какой смысл, если уже сделано? И в позу вставать да дверями хлопать тоже не стал. Надо же, то годы растительного существования, включая борьбу за жизнь посредством сажания картошки на заброшенных колхозных полях, и тут за две недели – две драки, если же считать
Итак, появились – допустим! – друзья и защитники со специфическим строением челюстей. Это плюс. Появились и враги в виде «истребителей» этих самых защитничков. И если защитника из толпы вычленить еще можно, то вот врага – никак. Вряд ли их было всего четверо. И вряд ли стражники не поговорят в казармах, а черноглазый дознаватель дома с женой или в трактире с друзьями. Слухи распространяются надежнее и быстрее любого компьютерного вируса, так что очень возможно, что соратники «истребителей» о его подвигах уже осведомлены. Он ведь повышенной регенерацией не страдает, ему простого железного болта в спину хватит, чтоб у некоего мага начисто пропал шанс произвести обратный эквивалентный обмен. Значит – что? Сваливать? Боже мой, куда? Здесь хоть жрать дают, а в другом месте ему что делать, банковскому клерку и хакеру-любителю, ничего полезного не умеющему? А здесь? От любой тени шарахаться? Или во искупление вины вступить в ряды «истребителей»? Или попросить взаймы веревку и кусок мыла и тем самым решить все проблемы?
Рука папы-вампира, холодная даже через жилет и рубашку, легла ему на плечо, а голос его же без всякой проникновенности констатировал:
– Ты теперь не один.
Без пафоса сказано, искренне, однако что это меняет? И поднимутся вампиры единым фронтом супротив вражин-истребителей, вычислят тайную штаб-квартиру, напьются кровушки, причем в самом что ни на есть прямейшем смысле – и дальше-то что? Резня начнется из серии «бей кровососов»? Или из серии «полторы тыщи вампиров могут опустошить»?
Стоп. Прекратить истерику, товарищ младший сержант, заткнись, Данила, короче говоря. Надо было послушаться «истребителей» и скромно отойти в сторонку, покуда они Гая режут. Кто ему Гай? Не друг, не брат, даже не соплеменник. Ну а раз не отошел (даже вампиров нехорошо резать в пропорции один к четырем), то и заткнись, сделано. А как, интересно, реагирует на этакие казусы общественное мнение, не обработанное СМИ? Если по Новосибирску проходил слух, что скины побили (или даже убили – но таких слухов Дан не помнил) азера, народ пожимал плечами. Если азеру удавалось от скинов удрать, качали головами: «Шустрый». Если удавалось отмахаться, одобрительно крякали, потому что мужество всегда уважаемо. А если азеру помогал русский Ваня, вспоминали об интернациональной солидарности. Но в общем – плевали во всех случаях. Возможно, из-за малочисленности скинов в хоть и большом, но провинциальном городе.
Народ, пожалуй, везде одинаков. Разница в степени обработки, то есть в уровне пропаганды. Особенной ксенофобии Дан здесь не замечал. Но, увы, ксенофобия запросто может появиться. Есть ли у «истребителей» идеологи, агитаторы, пламенные трибуны, Фидели безбородые? Если есть, плохо. Если нет, плохо все равно, потому что до Дана они доберутся без труда. Жить почему-то хотелось. Не ради великих целей, а вот просто так. Даже в статусе перемешенного лица, ни на что в средневековой действительности не годного.
Дан отказался «пожить пока» у вампиров. Малодушно хотел, чтоб и вашим, и нашим. Чтоб люди считали его не этаким вампирским подпевалой (прихвостнем!), а просто справедливым.
Ага, то-то же папенька забеспокоился: четверо на одного – это мало. Прежде чем вмешиваться в местную жизнь, стоило бы в ней разобраться.
Героем дня он не стал, однако и в казарме поглядывали со значением, и в трактире, куда он пошел ужинать оставшейся с обеда уткой, ничего общего не имевшей с тем костлявым чудовищем, которое помнилось Дану с детства. Ничего ему никто и не говорил.