Трибунал для судьи
Шрифт:
– Не менты, а я, – заступился я за правоохранителей. – Давай дальше.
Скоро выяснилось, что Виолетта, на самом деле, спонсировала розыск Рольфа и объявила большую награду, если он будет возвращен, то есть – отобран у меня. Сколько именно пообещала Виолетта, парень не знал, но, по его словам, немало, потому что Гурон отложил все дела и сосредоточил усилия на поисках «мирового судьи и его собаки».
– А тебе-то сколько перепадет, сынок?
Помня о дубинке, парень почти сразу ответил:
– Три «штуки».
– Чего? Рублей? Долларов? Баб?
– Баксов, естественно.
– Было
– Я водитель.
– Да, конечно, извини. Я совсем забыл, что ты – только водитель. Не тебе же стрелять. Это будут делать те трое. Да?
– Они должны только выяснить у тебя, где собака.
– И всего-то? – удивился я, вспомнив про «беретты» в руках гостей. – А я-то, дурак, напраслину на парней возвожу и думаю о них плохо!
– Ну, они не без грубостей, конечно… – осклабился мой дважды недобитый собеседник. – Ты ведь не сразу бы сказал, где псина.
У меня возникло дикое желание размотать ему руки, вытащить за шиворот на улицу и отделать до состояния невменяемости. До его невменяемости. Однако вместо этого, подавляя в себе чувства, я открыл дверь с его стороны и вытолкнул парня на улицу. Потеряв равновесие, он свалился как куль на землю. Разговаривать с ним еще и выяснять подробности далее не имело смысла. Это слаборазвитое дитя играло роль «шестерки», которая знает ровно столько, сколько должна знать, по мнению хозяина.
– Если ты попадешься мне в третий раз, я проломлю тебе «крышу». Остаток дней проведешь не в муках, куда потратить три «штуки», а в блаженном созерцании белых стен в дурдоме. Бегом отсюда!
Мой путь лежал в питомник. Если они вышли на меня, проследив путь от Рольфа до квартиры, то я им нужен был только для того, чтобы забрать щенка из питомника. Сами они этого бы не сделали. В питомнике вооруженный сотрудник милиции, и вновь прибывших незнакомцев сразу возьмут в оборот. Сейчас мне стоило поторопиться, чтобы забрать Рольфа. Трое друзей наверняка уже просчитали мой ход и следуют в том же направлении. Они понимают, что я должен забрать пса и исчезнуть прежде, чем они подъедут к питомнику. Если я не успею, выход мне будет перекрыт, и в любой момент после этого, как только мне захочется выйти наружу, я стану жертвой…
– Послушайте, – не поздоровавшись, сразу «наехал» на меня Шилков – старшина, дежурный по питомнику, – ваш подросток обнаглел! – Он показал мне перемотанную бинтом руку. – Варфоломеев сегодня вечером не приехал, пришлось вашему Рольфу жратву нести мне. Этот подлец отказался есть, а когда я присел над ним, он цапнул меня за руку! Воет, как настоящий! Волк, а не кобель! Вот, послушайте сами…
С последними словами Шилков, которого все с уважением называли не иначе, как по отчеству – Сергеич, поднял в воздух указательный палец здоровой руки и превратился в статую. Метрах в ста от дежурного помещения раздавался протяжный вой. Рольф требовал моего появления. На мгновение вой затих, и старшина быстро сказал:
– Сейчас опять начнется!
После короткого подвывания Рольф опять затянул заунывную песнь и к нему подключилось еще несколько голосов.
– Эта спевка будет продолжаться всю ночь. Ваш сейчас устанет и вырубится, а взрослые не успокоятся до утра. Забирайте вы его, а? Он весь питомник скоро деморализует.
– За ним и приехал. Пока я за ним хожу, присмотри за выездом, чтобы никого не было.
– А что такое? – удивился Шилков.
– Ну, посмотришь или нет?
– Да ради бога.
Рольф узнал меня, еще не видя. Я подходил к вольеру сбоку, и он просто не мог меня видеть физически. Вольеры с трех сторон были обшиты досками, и только лицевая сторона клетки состояла из ограждения сеткой-рабицей. Приближаясь, я слышал, как мой пес скулит и топчется на одном месте.
Увидев, наконец, хозяина, щенок бросился на сетку и жалобно тявкнул, словно жалуясь на свою тяжелую судьбину. Пока я, чертыхаясь и торопясь, разматывал проволоку на петлях дверцы, Рольф прыгал на месте и беспрестанно скулил, топая лапами по деревянному настилу вольера. Справившись с проволокой, я шагнул внутрь и присел. Пес положил мне на плечи лапы и, работая языком, как помелом, стал вылизывать мне лицо.
Увидев, как он между делом высматривает у меня привычные пакеты с провизией, я вспомнил, что пора отсюда убираться.
– Все, малыш, уходим! Теперь нам и здесь покоя нет.
Нести его на руках было противоестественно. Рольф опережал в развитии всех своих сверстников и у меня на руках выглядел уже нелепо. Однако думать об этом времени не было. Преодолев рысью территорию вольера, сопровождаемый лаем собак, я выскочил на улицу. У входа курил старшина и выполнял мою просьбу – присматривал непонятно за кем.
– Слава тебе, господи! – произнес он и перекрестился. – Насовсем или как?
– Или как, – уклончиво ответил я, открывая свободной рукой заднюю дверь джипа.
– Ну, и – легкой вам дороги, – облегченно вздохнул Шилков.
Попрощавшись, он исчез в глубине дежурного помещения.
Я понимал – времени остаются какие-то секунды. Гурон меня «считал» так же легко, как я его. Но мне нужна была еще минута для звонка Пащенко. Я остался без крыши над головой, со щенком на руках в угнанной машине. Он должен мне помочь. Только бы Вадим был дома!
– Это опять вы? – изумился Шилков, не успев поднести к губам кружку с чаем.
– Один звонок! – заверил я его и поднял трубку телефона.
Пащенко был дома. Высказав все, что он обо мне думает, он пригласил меня с Рольфом к себе на рюмку кофе.
– Посмотрю хоть, из-за кого весь сыр-бор, – добавил он напоследок.
Когда я, выходя, пошутил, желая Шилкову спокойной ночи, то не знал, насколько пророческой окажется моя шутка на следующее утро…
Джип стартовал от питомника, забираясь в темноту улицы. Милицейское начальство могло бы позаботиться о том, чтобы установить соответствующее освещение перед входом в собачье общежитие. Набирая скорость, я вдруг увидел машину дорожно-патрульной службы. Один из «гаишников» вышел было на дорогу, но я, сбросив скорость, показал через стекло судейское удостоверение. Прочитать он, конечно, ничего не мог, но по формату и исполнению документа догадался, что это кто-то из своих. Махнув рукой, он развернулся.