Трибунал
Шрифт:
— Иван настороже, — напряженно шепчет Порта. — Русские не доверяют даже своим солдатам!
— И неудивительно, — отвечает Грегор. — Принюхайся. Здесь, должно быть, миллионы литров бензина.
— Да, хватит на еще одну Тридцатилетнюю войну [110] , если не больше, — шепчет охваченный ужасом Малыш.
— Влево или вправо запускать нам эти реактивные снаряды? — нервно спрашивает Порта.
— Вправо, — уверенно отвечает Малыш. — Только я забыл, поворачивать диск сперва на пять или на девять!
110
Тридцатилетняя война (1618—1648) — один из первых общеевропейских военных конфликтов, вылившийся в борьбу против гегемонии династии Габсбургов в Европе. — Примеч. ред.
Неожиданно мы все начинаем сомневаться. Малыш с обычным оптимизмом предлагает попробовать и посмотреть, что получится. Тогда взорвется только каждый второй снаряд.
— Черт возьми, не верти эту штуку! — предупреждаю я в ужасе, когда Малыш собирается повернуть диск. — Мы все можем взлететь на воздух!
— Если взлетим, будем надеяться, что дома зажгут посадочные огни, — фаталистически усмехается Порта.
Старик подползает к нам из-за большой кучи снарядных гильз.
— Что вы здесь копаетесь, черт возьми? — недовольно ворчит он. — Первая и четвертая группы уже поставили свои снаряды на боевой взвод!
— Наводить их влево или вправо? — спрашивает Порта, протягивая снаряд Старику.
— Господи, смилуйся над нами, — стонет в отчаянии Старик. — Влево, недотепы! Иван умер бы со смеху, если б мог сейчас вас видеть!
— Ну так крикни ему, — предлагает Порта. — Тогда война будет окончена и мы войдем в историю как секретное оружие Адольфа!
— Поворачивать на пять? — спрашивает Малыш, держа руку на диске.
— Не сейчас, ходячий ты сортир, — шипит Старик, ударив его по пальцам. — Сперва установите и наведите снаряды! Что ты хочешь взрывать здесь?
Грузовики, — радостно отвечает Малыш. — Их здесь множество.
— Тихо ты! — рычит Старик. — И к черту машины. Эти снаряды предназначены для дальних целей. Ты, кажется, ничего не понял из того, что я объяснял! Сперва мы поражаем реактивными снарядами дальние цели, потом вы закладываете бомбы Льюиса и радиоуправляемые мины в указанном квадрате. Это может сделать даже болван. Ради бога, постарайся слушать, когда я говорю, что требуется. Когда выйдешь на большое открытое пространство, где стоят поезда, будь начеку. Русские заложили там сигнальные мины с натяжными проволоками. Проволок не касайся! Даже не дыши на них! Если они сработают, в небо взлетят ракеты и весь этот чертов лагерь противника будет освещен, как днем!
— Кончай нервничать, — успокаивает его Порта. — Мы можем снять шкуру со вши так, что она даже не заметит!
— Я был в еврейской школе карманников на Реепербане, — хвастает Малыш. — Могу снять тряпки с горла шлюхи, и она ничего не почувствует!
— До какой дурости ты можешь дойти! — сердито ворчит Старик и исчезает снова.
Пререкаясь, мы доходим до места, где нужно разместить пусковые установки. Собираем их. Огневое основание кажется примитивным, напоминает недоделанный упаковочный ящик. Непохоже оно только на огневую базу.
В нижней части одного из алюминиевых рельсов три колесика с тускло светящейся шкалой. Они служат для установки стартового положения.
Малыш устанавливает на место 520-миллиметровую трубу, я привинчиваю боеголовку.
Порта подсоединяет странного вида провода, выглядят они так, словно вынуты из пружинного матраца.
— Думаешь, эта штука сработает? — с сомнением спрашивает Малыш. — Я бы предпочел пулемет.
— Сработает, — уверенно говорит Порта, прикрывая рукой показатель уровня спирта.
— Шестая группа готова, — негромко сообщаю я по рации.
— Оставайтесь возле установок, пока снаряды не вылетят! — приказывает Старик. Они с Хайде лежат среди куч стреляных гильз, принимая от групп донесения о готовности.
— Повернуть диски до цифры пять, — приказывает Старик, внимательно глядя в зеленый ящик.
Малыш бежит к своему снаряду, словно боится, что кто-то из нас опередит его.
— Влево или вправо? — спрашивает он.
— Влево, болван! — раздраженно рычит Старик.
— Взрыв будет таким, что бабушка дьявола подскочит от испуга, — радостно улыбается Малыш и поворачивает диск до пятерки.
Установка слегка содрогается, раздается шипение, словно в коробке одновременно вспыхнули все спички. Снаряды бесшумно вылетают из стволов и летят в ночи, словно призрачные летучие мыши. Никаких дульных вспышек. Никакого хвостового пламени. Их полет точно управляется приборами в зеленом ящике.
Несколько снарядов падают на отдаленном складе нефтепродуктов. Другие пристают к складам боеприпасов и к мастерским на территории третьего лагеря. Через пять часов они взорвутся с невообразимой силой.
Мы быстро уничтожаем пусковые рельсы и установки. Старик нажимает белую кнопку в продолговатом ящике. Тут же раздается бульканье. Едкие пары жгут горло и нёбо, когда там разливается из маленьких ампул кислота, уничтожающая конденсаторы, катушки и блоки. Замечательный образец инженерного искусства, аппарат, какого нет больше ни в одной армии, уничтожен за несколько секунд. Странного вида антенны, похожие на матрацные пружины, мы разрезаем на мелкие кусочки и широко разбрасываем.
— Теперь бомбы Льюиса, — раздается из рации шепот Старика. — В вашем распоряжении час. Ни секунды больше!
Мы по одному бежим по широкой, хорошо укатанной дороге, ведущей в глубь громадного склада нефтепродуктов и боеприпасов. Воздух дрожит от шума моторов и раздающихся в ночи хриплых, гортанных приказов.
Несколько раз мы проходим так близко от русских часовых, что явственно слышим их дыхание.
— Чувствуешь запах бензина? — шепотом спрашивает Порта. — Какое местечко для пиромана!
— Иван Вонючкович обделается со страху, — утробно бормочет Малыш.
Мы едва не натыкаемся на проволочное заграждение шести метров в высоту.