Тридцать дней до развода

Хаан Ашира

А вот жене седоватый эскулап настойчиво посоветовал к нему заглянуть. Не пошла, конечно. С ней-то все в порядке.

— Ну все, бывай! — Я пожал Войнову руку. Мы договорились встретиться на неделе уже на объекте и посмотреть свежим взглядом, укладываемся в расчеты или нет. Тоже без толку: пока снег не сойдет, десять раз все перерешается, но если ему спокойнее — пусть.

Домой можно было не спешить, и я достал из кармана телефон и открыл контакт Даши.

Написать что-нибудь? А что?

Хоть в интернет иди, обучаться азам виртуального

флирта. Как-то я проскочил этот этап в юности, реальность была интереснее. Тут вроде самое время учиться, если «по-взрослому» с девушкой никак.

Так и не придумав ничего толкового, убрал телефон на место. Кофе, что ли, взять да и ехать потихоньку, пока не стемнело?

Но снова пахнуло нежным теплом, и я завертел башкой, как старый охотничий пес, услышавший звук утиного манка. Где? Где?

Опять показалось?

Чувствуя себя полным идиотом, шагнул вперед, потом в сторону — и почуял, что аромат стелется вдоль стены. Потащился и я. Главное, чтобы никто не спросил, что я делаю. И чтобы путь мой не закончился в женском туалете. Но запах становился отчетливее — и вел как раз в кафетерий. Что ж, притворюсь, что я все-таки за кофе.

— Нет, Ал, прости! Ты понимаешь: кто раньше предложил, у того и преимущество. Да, и тебе удачи!

Тройной удар сразил меня насмерть: эпицентр теплого аромата, Дашин голос и имя почти бывшей жены, так небрежно слетевшее с ее губ.

Ох.

Она развернулась, убирая телефон в сумку, и заметила меня.

— Ох! — повторила за моим внутренним голосом. — Богдан? Что ты здесь делаешь?

— А ты?.. — оторопело спросил я. — В смысле нет, не это. О чем ты говорила с Аллой?

Глава Ветер перемен

— Да неважно… — отмахиваюсь.

Потому что и правда — неважно.

Алла, Светка, Валентин, тридцать дней до развода, трудовая книжка, которую я забыла забрать, недостаток кофе в крови, недостаток крови в кофе, вечная грязь родного города, обсчитавший таксист, натирающие туфли.

Все неважно.

Важно только, что вот он — стоит передо мной, и ослепляющий свет прожекторов, закрепленных где-то в вышине, обтекает его крепкую фигуру, обливает ее золотым, почти солнечным светом. Под рубашкой крепкие плечи — я еще помню, как гладила их и чувствовала жар под тканью, жар под кожей. Закатанные по привычке рукава — и темные волоски на них, о которые хочется потереться щекой, как кошка. Строгие джинсы, которые вчера не могли скрыть, как он меня хочет.

Взгляд. Прозрачно-светлых глаз, оттенок которых так и не могу уловить. То ли в июньскую зелень, то ли в отсветы апрельского неба, то ли в грозу. Майскую.

Хмурится, ерошит темные волосы, пропуская их сквозь пальцы, — и мне так бешено хочется сделать это самой, что я чуть не забываю, что собиралась сказать.

Что все неважно.

Потому что я хочу попросить его…

— Богдан… — И губы сами складываются в улыбку, выговаривая

его имя. Как в седьмом классе млеешь от сладкого ужаса, записывая свое имя рядом с фамилией того, кто нравится. А сейчас даже просто произнести его имя — уже праздник.

— Даш-ш-ша… — Он шагает ко мне, нагло пристраиваясь в очередь к кофейному окошку, как будто так и надо. Но в голосе шипит раздражение.

— Послушай… — Я мнусь, оглядываясь по сторонам. Очередь равнодушна, но это только до первых слов, которые выдадут мои намерения. И потому я осторожна, как ниндзя на минном поле. — Ты зря это… Нам не надо…

Он рядом, рядом, рядом. Я вдыхаю его запах, переступаю с ноги на ногу и почти незаметно касаюсь рукой его предплечья. Вздрагиваем оба. Смотрим друг на друга стремительно расширившимися зрачками.

Не знаю, как он, а я только силой воли, выработанной за полжизни на диетах, удерживаюсь от того, чтобы повиснуть у него на шее и целоваться до одурения.

— Что… — Голос Богдана резко хрипнет, но он откашливается и продолжает резко и зло: — Встречаться с тобой тоже нельзя? Весь месяц?

Да тише ты! Люди кругом!

— Не стоит, — киваю.

— Зато с моей женой дела у тебя какие-то дела?

Так вот что его злит.

— Никаких дел, она предлагала работу, я отказалась!

— Еще бы ты согласилась… — мрачно говорит Богдан.

— Это была бы идеальная работа для меня… — грустно вздыхаю.

Потому что Алла и вправду занимается ровно тем, на чем я в Москве собаку съела, и, судя по ее портфолио, куда более породистую, чем она.

Если бы я задумалась, то сама бы занялась чем-то подобным. Последние тренды, вечная классика, сочетания цветов и фактур, цветотипы, личный стиль — все это воздух, которым я дышала три года. Я могла бы подобрать гардероб по запросу женщине с любым бюджетом, даже учитывая, что в местных бутиках коллекции прошлого года.

Но подчиняться или, того хуже, конкурировать с женщиной, муж которой сейчас смотрит на меня сверкающими яростью глазами, в то время как его рука уже обняла меня и поглаживает успокаивающе по спине… Ну, так себе идея, честно.

— Прости, Даш, — вдруг покаянно говорит Богдан. — Ты права. Если бы не я, у вас мог бы получиться прекрасный рабочий дуэт. Алка в организаторских вопросах хороша, а ты бы занималась творчеством.

— Богдан… — Он почему-то чертовски меня растрогал этой капитуляцией.

— Ваш кофе, молодые люди!

Мы оба очнулись, будто ото сна, разбуженные вмешательством продавщицы. Только отойдя со стаканчиком к скамейкам у панорамных окон, я сообразила, что мы не заказывали никакого кофе. Засмотрелись друг на друга.

Спасибо доброй женщине за спасение.

Но с этим и правда надо что-то делать.

— Послушай, Даш, мы все-таки взрослые люди, — начал Богдан.

Не знаю, что он хотел мне сказать.

Что мы можем держать себя в руках? Что имеем право иногда этого не делать?