Тридцать лет под землей
Шрифт:
В ЦАРСТВЕ ЛЕТУЧИХ МЫШЕЙ
Одна из моих любимых пещер и самая дорогая моему сердцу состоит из небольшого зала, очень некрасивого и лишенного сталактитов. В этом скромном гроте нет ни потока, ни озера, никаких доисторических следов, и воздух в нем тяжелый и испорченный. Словом, все, вплоть до грубозвучащего варварского названия Тиньяхюст (Tignahustes), все делает этот грот самым незначительным и бесцветным из всех известных мне гротов.
Почему же ему в этой главе отдается такое предпочтение? Уж конечно, не обстановка заставляет высоко ценить грот Тиньяхюст и ставить его в один ряд со знаменитыми пещерами, а только тот факт, что именно в нем я проник в интимный мир одного из самых таинственных существ, встреченных мною за многие годы работы под землей. Оно иногда
Именно в гроте Тиньяхюст (название летучих мышей на наречии Верхних Пиренеев), вооружившись терпением, я имел возможность изучить колонию летучих мышей Murines [13] и сделать ряд поистине необыкновенных открытий. Следя день и ночь за маленькими животными, я узнал время их ночного вылета и возвращения, а также поразительный механизм их полета, ритм которого, как ни парадоксально, как будто подчиняется «закону частоты», известному метрологам [14] под названием «колокольной кривой», или кривой Гаусса.
13
В семействе обыкновенных летучих мышей (Vespertilionidae) есть вид Vespertilio murinus L. — двуцветный кожан. В том же семействе имеется род Murina — трубконосы, которые редки и распространены только в Азии. Однако, судя по дальнейшему тексту книги (гл. III второй части), в данном случае имеется в виду большая ночница — Myotis myotis Borkh. (см. прим. 47).
14
Метролог — специалист, работающий в области метрологии, науки о мерах.
Часто посещая грот Тиньяхюст, я заподозрил, а потом точно установил, что его обитатели мигрируют и к тому же относятся к далеко летающим мигрантам, так как их очень развитое чувство направления позволило мне поставить ряд опытов над ними, перенося их на расстояние 100, 200 и даже 300 километров. Предварительно окольцованные летучие мыши быстро и неизменно возвращались в родной грот. Попутно упомяну, что Murines (ночницы. — Ред.) грота Тиньяхюст исключительно самки.
Длительные и непрерывные наблюдения дали мне возможность окольцевать больше 6 тысяч летучих мышей, пометить их моими инициалами; они вылетали ночью и возвращались утром в пещеры.
Благодаря кольцеванию, кроме того, удалось узнать, что летучие мыши, считавшиеся раньше недолговечными, на самом деле живут не меньше пятнадцати лет, а может быть, и намного дольше, потому что я все еще продолжаю ловить летучих мышей, окольцованных в 1936 г.
Я долгое время задавал себе вопрос, каким образом летучие мыши могут так свободно летать в абсолютном мраке пещер, и в свое время писал: «Кто знает, может быть, в один прекрасный день в тишине лаборатории или в глубине грота какой-нибудь биолог проникнет в тайну совершенных органов чувств этих парий творения? Может быть, благодаря этому удастся изобрести способ дать глухим возможность слышать и вернуть зрение слепым или по крайней мере его заменить».
Спустя десять лет после того как были написаны эти строчки, ответ на поставленный в них вопрос дало поразительное, поистине сенсационное открытие, показавшее, что в своем полете в темноте летучая мышь руководствуется издаваемыми ею ультразвуками. Ультразвук отражается от встречающихся препятствий и возвращается (подобно радару) к животному в виде эхо, вовремя предупреждая его о них.
В свете этого изумительного открытия, бывшего плодом работ двух американских физиков, Гриффита и Галамбоса, можно с большей уверенностью, чем когда-либо, предсказать, что еще через несколько лет гений человека в результате наблюдений над летучими мышами сумеет изобрести портативный точный прибор, основанный на ультразвуке и построенный по принципу радара, который заменит слепому зрение и поможет ему передвигаться свободно и без риска среди самых разнообразных препятствий.
Мы
Героиня рассказа, малютка Мио, носит на своем правом крыле колечко — алюминиевый матрикул с цифрой 9575, а на шее (конечно символически, потому что вес помешал бы ей летать) — серебряную медаль французского Национального общества акклиматизации и серебряную позолоченную медаль, пожалованную Парижским обществом искусств, наук и литературы за написанную нами книгу «Жизнь летучей мыши».
15
Myotis — ночницы, род летучих мышей из семейства обыкновенных летучих мышей (Vespertilionidae). Род этот выделен на основе вида Vespertitio myotis Borkh.
ЭСПАРРОС — АПОФЕОЗ ПЕЩЕР
Мы всегда выступали против широко распространенного среди неосведомленных людей мнения об однообразии и монотонности пещер и не устанем это повторять и опровергать такое мнение — наоборот, все пещеры отличаются одна от другой, и поэтому заключенные в них объекты для наблюдения и изучения поистине неисчислимы. Так же как человеческие лица, даже в числе миллиардов, будут представлять неистощимое разнообразие черт и выражений, так же и пещеры не похожи одна на другую. Со своей стороны скажем, что нам никогда не встречалось двух одинаковых гротов. Пещеры являются безграничным полем для изучения в самых различных областях (антропология, археология, минералогия, естествознание, физические и химические явления), а кроме того, подземные путешествия порой связаны с самыми неожиданными физическими упражнениями (подъем и спуск по веревке, ползание, гребля, плавание и даже… беганье на коньках).
Во всяком случае, я не знаю более разительного контраста, чем контраст между маленьким гротом Тиньяхюст, о котором только что шла речь, и огромной великолепной пещерой д’ Эспаррос, открытой мною совместно с женой и неизменным спутником Жерменом Татте в 1938 г. среди лесистых складок пиренейских предгорий, в местности Бигорре.
На дне этой пропасти глубиной 140 метров начинается величественное авеню длиной в полкилометра, ждавшее в течение неисчислимого ряда тысячелетий прихода человека и являющееся одним из самых фантастических и феерических зрелищ, какие только можно встретить на Земле.
Спустившись первым на дно пропасти и ступив ногой на пол гигантской горизонтальной галереи, я поймал себя на том, что громко вскрикнул, и, хотя был совершенно один, заговорил полным голосом — настолько исключительна была картина.
Придя в себя, я стал звать Жермена, стоявшего на краю последнего вертикального колодца, стараясь говорить отчетливо, разделяя слоги, потому что расстояние и искажающая звук акустика, так характерна для пещер, что часто превращает речь в нечленораздельный вопль: «Здесь вторая Сигалер!» Этой короткой фразы было достаточно, чтобы заставить моего товарища в свою очередь поспешно спуститься по лестнице, чтобы убедиться самому. Оказавшись рядом со мной, он так же, как и я, сначала был поражен размерами пещеры, но потом его внимание привлекли блестящие стены, сплошь покрытые белоснежными, необычайно изящными кристаллами.
Стоя рядом, мы мысленно описывали изумительные сюны этого кафедрального собора, погребенного под землей на глубине 200 футов. Здесь на протяжении веков создались не обычные кальцитовые формы (драпировки, сталактиты, сталагмиты), как в большинстве пещер, а гораздо более редкие конкреции, имеющие вид заиндевевших сосновых веточек. Стены, сплошь покрытые такими кристаллическими образованиями, похожи на лилипутские запорошенные инеем леса. Эта странная, волшебная кристаллическая растительность кое-где прицепляется к толстым сталактитам, покрывая их сверкающей белизны пушками, перышками и султанчиками. Некоторые из этих образований до такой степени напоминают цветущие кусты и особенно белые лилии, что могут ввести в заблуждение.