Тридцать пять минут и три года
Шрифт:
На брифинге Хакс взгляда полковника избегал, чтобы не нарваться. Включись игла - он бы выдержал. Умер бы, но никогда не выдал своего позора, своей слабости и глупости.
После брифинга Хакс сходил до медблока, чтобы выяснить, где живет Ликс, и отправился к нему.
Как уговорить врача открыть дверь, он пока что не имел ни малейшего представления и, когда дошел, просто приложил руку к сенсорной панели видеофона и стал ждать. Сначала повисла тишина, потом устройство пискнуло, оповещая, что связь с каютой установлена, но Ликс не заговорил.
Он застыл по ту сторону двери в страхе, что Хакс
По связи раздался резкий вздох, но заговорить врач опять не решился, невольно оставив это право Хаксу.
– Мне нужно поговорить с вами, - тихо произнес капитан, практически касаясь губами микрофона.
– Не в вашей каюте. За вами смотрят наверняка так же, как за мной. Я прошу вас. Любое место, хоть самое шумное, я не намереваюсь вас трогать.
Ликс, пока капитан за дверью разговаривал, сполз по стене и уткнулся носом в колени, обнимая их и пытаясь понять, что ему делать. Говорить с Хаксом? Зачем? Что хорошего этот ледяной человек ему скажет? Чего вообще он хочет добиться?..
Однако в душе все равно билось глупое, последнее упрямство, что нельзя бежать от Хакса без прямого доказательства его связи с Фетчем. Мало ли, в шлеме ведь ничего не было видно…
– Подождите, - погромче ответил Ликс, поднимая голову и вставая. Ему пришлось быстро поверх бытового неофициального костюма накинуть халат и только после этого открыть дверь.
Выглядел он, мягко говоря, плохо. Бледное лицо, растрепанные волосы и мешки под глазами, сутулые плечи.
– Куда пойти?
– тихо спросил Ликс, не поднимая взгляда на капитана.
От одного вида врача у Хакса опять начало отвратительно тянуть в районе желудка. Вернулось ощущение мягкого, беспомощного тела под сапогом.
– Туда, где нет камер, - ответил он.
– Где нас не услышат, куда угодно. На ваш выбор.
Ликс бездумно посмотрел по сторонам, пытаясь понять, куда можно пойти на этом огромном корабле. В голове мелькнуло только одно подходящее место, и он молча пошел вперед. Хакс двинулся следом за ним, но на расстоянии, чтобы у врача не могло возникнуть чувство опасности прямо за спиной.
Они вышли к небольшому смотровому окну в отдельной узкой нише, где часто останавались офицеры, чтобы поговорить. Всего три метра в длину и два - в ширину, окно легко закрывалось бронепанелью в случае атаки.
Сейчас же через него прекрасно был виден простор космоса и сверкающие звезды далеких систем. Ликс привалился боком к стеклу, спиной вжался в нишу стены, и тихо спросил:
– Что вам нужно?
– Около недели назад я провалил миссию, - сразу заговорил Хакс, занимая место напротив.
– Вверенный моим людям прототип СИД-перехватчика нового класса в погоне за контрабандистским судном потерпел крушение в секторе Бормеа. Перед тем, как получить заряд из турели и взорваться, команда успела перехватить и передать мне сигнал бедствия, который посылал звездолет на собственную базу. В результате миссия по местонахождению базы была выполнена, но пилот и стрелок погибли, а прототип был потерян. Полковник Фетч предложил мне выбор: либо мои люди идут в штрафбат на месяц, а я становлюсь лейтенантом, либо я прихожу к нему в каюту. Я выбрал второе и оказался там, где я сейчас.
Он
– Вчера, когда меня примагнитили к стене наручниками, я не мог помочь ни себе, ни тем более вам. Об этом я сожалею, - капитан моргнул, пытаясь расправиться с неуходящей тошнотой.
– Я должен был показать полковнику, что мне плевать на вас. Иначе он использовал бы вас для давления еще и на меня. Вчера же под мой китель было вшито звукозаписывающее устройство, запись с которого я намеревался обрезать и предоставить адмиралу. Я потратил три часа на то, чтобы вычистить с заднего фона вас, но полковник об этой записи узнал. Как я понял, с помощью камер и микрофонов, установленных в моей каюте. Сейчас записи уже нет.
Хакс пошевелился и тут же слабо дрогнул, когда треклятая игла отчетливее ощутилась внутри.
– Я говорю это всё к следующему. Если бы я не стал затирать вас, полковник Фетч с наибольшей вероятностью был бы уже под арестом, а мы с вами были бы свободны. Но я ни в коем случае не ставлю вам это в вину. Поэтому я хочу спросить вас: если я пронесу к полковнику что-то подобное еще раз, а вы вдруг снова окажетесь там… насколько велика ваша провинность, которой он пользуется? Я не требую рассказа, я спрашиваю, насколько серьезное наказание вам грозит и грозит ли вообще, если придется объясняться перед адмиралом о собственном молчании.
Всё время рассказа Ликс молчал и не поднимал глаз, внимательно слушая, хоть это и давалось непросто. Да, история звучала логично. Если верить Хаксу и считать, что он союзник.
А если это все - искусная ложь, сотканная вместе с Фетчем? Если это все еще испытание, цель которого - проверить покорность Ликса?..
Врач закрыл глаза, потер переносицу и вздохнул. Упрямая наивность с именем “надежда” не давала отказаться от Хакса, заставляла говорить честно, а не бежать прятаться в относительно безопасной каюте, но в одиночестве.
– Смерть, - тихо ответил Ликс, поднимая усталый взгляд на Хакса, - либо лишение медицинской лицензии и изгнание из Первого Ордена. Я…
Он сглотнул и все же пояснил, чтобы быть таким же честным с Хаксом, каким тот сам был, рассказав всю историю:
– Я убил полковника Хайнкеля три года назад. Изменил состав его лекарства. Он и так был тяжело болен, я ускорил процесс, никто не заметил… кроме полковника Фетча.
От этих слов у Хакса опустились плечи, а в груди поселилось чувство тяжелой обреченности. Результат раскрытия преступления был однозначным, но после того, что он видел и что сделал, выкинуть жизнь Ликса за борт он уже не мог.
Полковник Хайнкель, честно сказать, более чем заслуживал своей участи. Он не любил своих людей, подчас впустую тратил жизни, и был жесток и скор на самоуправство, хотя острого ума и стратегического мышления у него было не отнять.
Что ж, значит, все возможные варианты нового обмана разом отпадают.
– Понял вас, - негромко ответил Хакс.
– Благодарю за прямоту. Тогда…
Он негромко вздохнул:
– Тогда постарайтесь отдохнуть и не попадаться ему на глаза. Сейчас он зол на меня, надеюсь, так оно и останется до тех пор, пока я не придумаю возможность оставить вас в стороне от этого дела. Спокойного дня.