Тридцать свиданий
Шрифт:
Как он мог так злиться на нее, когда сам лгал ей несколько недель? Месяцев! Она же узнала его тайну не более часа назад.
Почему она не заставила его рассказать все раньше? Может, единственная правдивая вещь, которую она слышала от него, — что он не ищет отношений. Но Иззи умышленно закрывала на это глаза, потому что наконец-то нашла место, куда вписывалась. Где ей было хорошо.
В руках Гарри Митчелла.
Иззи вытерла футболкой влажный лоб и опустилась на плюшевый ковер.
Она никогда больше не будет ходить по нему босиком. Не насладится великолепным видом из окна Гарри и не будет лежать на его большой удобной кровати. Никогда не будет сидеть с ним в кино на плохом фильме или смеяться над его неудачными шутками.
Она никогда больше не поцелует его, не почувствует внутри себя и не услышит его сексуальный голос.
И никогда не узнает, почему он лгал всему миру. И ей.
Из путавшихся мыслей сознание выхватило два слова.
Его голос…
Иззи изогнулась, вытащила из кармана мобильный телефон и включила голосовую почту.
«Из, это я… Мне немедленно нужно вылететь в Австралию. По семейным обстоятельствам». Она старалась не обращать внимание на тревогу в его напряженном голосе. «Я не знаю, когда вернусь. Мой самолет в четыре. Позвони мне, если вовремя получишь это сообщение».
Вот и все.
Он не сказал: «У моего отца был сердечный приступ, Из».
Или: «Я не смогу без тебя, Из».
Или: «Я буду скучать по тебе, Из».
Она еще раз прослушала сообщение. А потом еще. Текст не менялся. Но на четвертый раз автоматически включилось второе сообщение голосовой почты.
«Прости меня ради бога…» Ей было больно даже слышать его акцент. «У меня голова кругом идет. Я хотел встретиться с тобой, но должен вернуться к девочкам. Они вне себя. Мама довольно бесполезна в такой ситуации, и они… — Он тяжело и скорбно вздохнул. — Они нуждаются в брате. Я вернусь к тебе, как только смогу. Я должен что-то сказать тебе. И у меня кое-что есть для тебя. Думай обо мне, Иззи. Я люблю тебя. И буду скучать по тебе».
Гудок.
Иззи почувствовала, как в груди у нее все стянуло, до боли. Его слова были простыми, но такими искренними. В них было так много разочарования, и печали, и надежды. И любви.
Гарри Митчелл любил ее.
По крайней мере час назад.
«Когда будешь прослушивать голосовую почту, не воспринимай мое сообщение всерьез… Ни одного слова».
Вспышка паники, когда он вспомнил свое послание, а потом пустой взгляд, когда он произнес эти ужасные слова…
Что же изменилось? Она пришла к нему. Она прибежала к нему. Несмотря на все опасения по поводу его мотивов, она была рядом, когда он нуждался в ней.
Иззи еще раз прослушала сообщение.
Ей по-прежнему было больно.
Но лучше боль, чем огромная одинокая пустота, которой она опасалась.
Иззи снова подняла телефон и, собравшись с духом, набрала номер.
Глаза щипало от подступавших слез. Когда на другом конце провода ответили, Иззи закрыла глаза.
— Мама? — прошептала она. — Ты мне нужна…
Глава 12
Даже лучшая палата в лучшей австралийской больнице была «так себе» для Уэстона Бродмора. Когда отца перевели из реанимации, он вернулся домой, привезя с собой свиту медсестер и других специалистов и штат телохранителей. И теперь все верхнее крыло дома особняка напоминало военный госпиталь.
Отец был в порядке, но средства массовой информации никак не могли успокоиться: финансовый барон неизлечимо болен, молодой наследник выходит из тени, чтобы взять в свои руки бразды правления. Никто не сказал этого вслух, но весь мир знал, что, хотя семидесятидевятилетний Уэстон Бродмор и выжил, он больше не будет лично управлять своей компанией.
— Ты выглядишь довольно жалким для человека, который только что унаследовал империю стоимостью миллиард долларов, — произнес мягкий голос у него за спиной. В следующий момент Гарри ощутил прикосновение теплых губ к щеке.
— Карла. — Его старшая сестра. Самая любимая.
Его образец для подражания. Женщина, которая преодолела женоненавистническое шовинистическое невежество отца и его неверие, сделала успешную карьеру и занимала высокую должность в семейной компании.
— Я не так себе это представлял, — пробормотал Гарри, глядя на импровизированную палату, где люди в голубых халатах тихо жужжали вокруг его отца, как пчелы вокруг пчеломатки.
Карла сжала его плечо:
— Твое восхождение на трон? А как ты себе это представлял?
— Я думал, что буду старше. — Гораздо старше. С женой и детьми. — Что будет больше тепла и сердечности.
— Тепла и сердечности? — Карла фыркнула, и одна из медсестер бросила на них неодобрительный взгляд. — Ты разве не в этой семье рос?
— Эта семья больше не вертится вокруг одного-единственного человека. Как и компания. Наше поколение Бродморов может быть теплым и сердечным.
Он. Его сестры. У них достаточно любви и нежности, хотя такие качества никогда не поощрялись.
— Я думаю, ты забыл, кто наш отец. И мать.
О нет. Только особая твердость могла связать ее с таким человеком, как Уэстон Бродмор, навсегда. Гарри помнил, как всю жизнь чувствовал себя словно в ловушке из-за больших ожиданий, связанных с ним как с наследником. И он пристально наблюдал за матерью, с тех пор как вернулся. Пытаясь увидеть облегчение. Амбиции. Но заметил лишь легкое беспокойство в глазах. За мужа или за свое будущее?
— Только Господь Бог знает, чего стоит жить в браке без любви, где за каждым твоим шагом пристально следят.
Даже если ты срежиссировал это самостоятельно.
Карла уставился на него:
— Что ты делал в Лондоне? Ты очень изменился.
— Я наблюдал. И я впитывал. Учился.
— У кого? Далай-ламы?
Гарри невольно подумал об Иззи, и внутри у него все сжалось.
— Ты говоришь как он. — Гарри кивнул в сторону персоны в центре внимания медсестер.
Карла поморщилась:
— Не дай бог.
Он повернулся и поймал ее взгляд:
— Слушай…
— Не надо. Я знаю, что ты собираешься сказать.