Тридцать три несчастья. Том 3. Превратности судьбы
Шрифт:
– И я тоже! – вскричал кто-то из врачей.
– Всегда приятно слышать голос наших читателей, – скромно отозвалась репортерша.
– Но убийц должно быть трое, а не двое, – вмешался другой врач. – Где же старшая?
Крюкастый проворно заслонил собой каталку с Вайолет.
– Она уже в тюрьме, – быстро ответил он.
– Ничего подобного! – крикнул Клаус и отбросил волосы с лица Вайолет, чтобы все могли видеть, что она не Лора В. Бледотей. – Эти страшные люди выдали ее за больную, чтобы отрезать ей голову!
– Не говори чепухи, – оборвала его Эсме. – Это ты
– Совершенно верно! – воскликнула репортерша. – Так и вижу заголовок «Убийца пытается убить убийцу!» Вот погодите, пусть только читатели «Дейли пунктилио» прочтут газету!
– Твиим! – взвизгнула Солнышко.
– Мы не убийцы! – в отчаянии повторил за сестрой Клаус.
– Если вы не убийцы, – репортерша выставила вперед микрофон, – тогда зачем вы в переодетом виде пробрались в больницу?
– Думаю, я могу вам это объяснить, – произнес еще один знакомый голос, и, повернувшись, все увидели входящего в зал Хэла. В одной руке он держал связку ключей, сделанных Бодлерами из скрепок и прицепленных к ленте, принадлежащей Вайолет, а другой гневно указывал на детей. – Эти трое Бодлеров, эти убийцы, притворились волонтерами, чтобы получить работу в хранилище документов.
– Да что вы? – ахнула медсестра, и вся публика затаила дыхание. – Значит, они не только убийцы, но еще и фальшивые волонтеры?
– Немудрено, что они не знали слов песни! – воскликнул один из поющих волонтеров.
– Пользуясь моим плохим зрением, – продолжал Хэл, показывая на свои очки, – они изготовили поддельные ключи, подменили ими настоящие и проникли внутрь хранилища, чтобы уничтожить документы, свидетельствующие об их преступлениях!
– Мы не собирались уничтожать досье, – возразил Клаус, – мы хотели очистить себя от подозрений. Я сожалею, что мы обманули вас, Хэл, и сожалею, что некоторые шкафы опрокинулись, но…
– Опрокинулись? – повторил Хэл. – Вы не просто опрокинули шкафы. – Он посмотрел на детей, тяжко вздохнул и потом повернулся лицом к аудитории. – Эти дети совершили поджог, – сказал он. – В эту минуту горит хранилище документов.
Глава двенадцатая
ЭТИМ вечером я сижу в одиночестве, и одинок я в результате жестокого поворота судьбы. Выражение это в данном случае подразумевает, что все в моей жизни пошло не так, как я ожидал. Когда-то я был всем доволен, у меня был уютный дом, успешная карьера, любимая женщина и надежнейшая пишущая машинка. Но все это у меня отняли, и от тех счастливых дней осталась лишь татуировка на левой щиколотке. Я сижу сейчас в тесной каморке, пишу печатными буквами большущим карандашом, и мне кажется, что вся моя жизнь – не что иное, как печальная пьеса, поставленная для чужого развлечения, и что драматург, сочинивший этот жестокий поворот судьбы, находится где-то высоко надо мной и покатывается со смеху, глядя на свое творение.
Испытывать такое ощущение неприятно, и вдвойне неприятно, если такой жестокий поворот судьбы свершается, когда вы и в самом деле стоите на подмостках и кто-то высоко над вами покатывается со смеху, как это и происходило с Бодлерами в операционном театре больницы. Дети едва успели выслушать обвинение Хэла в поджоге, как тут же услышали знакомый грубый смех, исходивший из динамика у них над головой. Дети уже слышали этот смех, когда Маттатиас первый раз поймал тройняшек Квегмайр и когда он запер Бодлеров в Камере люкс. Это был торжествующий смех того, кто придумал дьявольский план и преуспел в нем, и звучал смех всегда так, будто некто отпустил удачную шутку. Маттатиас смеялся по скрипучей системе внутренней связи, и потому голос его звучал точно через алюминиевую фольгу, и все же настолько громко, что способствовал выветриванию наркоза, и Вайолет что-то забормотала и пошевелила руками.
– Ух ты! – С этим возгласом Маттатиас оборвал смех, так как сообразил, что микрофон включен. – Говорит Маттатиас, зав человеческими ресурсами. Важное сообщение. В больнице бушует пожар. Он начался в хранилище документов, которое подожгли убийцы Бодлеры, и теперь пламя уже охватило Отделение больного горла, Отделение отдавленных пальцев ног и Отделение нечаянно проглоченных вещей. Сироты пока не пойманы, поэтому делайте все, чтобы найти их. После того как поджигатели и убийцы будут схвачены, вы имеете возможность попробовать спасти оставшихся больных, окруженных огнем. На этом все.
– Так и вижу заголовок, – проговорила репортерша, – «Убийцы Бодлеры сжигают документацию». Вот погодите, когда это увидят читатели «Дейли пунктилио»!
– Пусть кто-нибудь сообщит Маттатиасу, что мы поймали детей! – ликующе прокричала одна из медсестер. – Вам, щенкам несчастным, не поздоровится! Вы одновременно и убийцы, и поджигатели, и поддельные врачи…
– Это неправда… – начал было Клаус, но, оглядевшись вокруг, понял, что вряд ли кто-нибудь ему поверит.
Он посмотрел на поддельную связку ключей в руках Хэла, благодаря которой он и сестры проникли в хранилище документов. Он посмотрел на белый халат, позволивший ему выдавать себя за врача. Он посмотрел на ржавое лезвие, которое только что держал над сестрой. Вспомнил, как он и его сестры в пору их пребывания у Дяди Монти вручили мистеру По несколько предметов в качестве доказательства олафовского коварного замысла, и в результате Олафа арестовали. И теперь Клаус очень опасался, что то же случится и с ними.
– Окружайте их! – скомандовал крюкастый, указывая на детей искривленной перчаткой. – Но будьте осторожны – книжный червяк все еще держит нож!
Олафовские приспешники начали медленно подступать к детям. Солнышко захныкала от страха, и Клаус поднял ее и посадил на каталку.
– Арестуйте Бодлеров! – закричал какой-то врач.
– А мы что делаем, болван! – раздраженно ответила Эсме. Но когда она повернулась лицом к Бодлерам, они увидели, что Эсме им подмигивает. – Мы схватим только одного из вас, – сказала она тихо, чтобы не услышала публика. Она наклонилась и обеими когтистыми руками взялась за каблуки-стилеты. – Эти каблуки не только позволяют мне выглядеть шикарной и женственной. – Она сняла туфли и направила их стилетами на детей. – Ими можно отлично перерезать детям горло. Двое отродий будут убиты при попытке бежать от правосудия, а малявка достанется нам – через нее мы добьемся наследства.