Тридцатая любовь Марины
Шрифт:
– Здравствуй, товарищ Алексеева… – тяжело дыша, ответил Золотарев.
– Мне кажется, чтобы вовремя начинать работу, необходимо вставать к станку без пяти семь, а не в семь ровно, так как станок требует необходимой подготовки.
– Я согласен с тобой, товарищ Алексеева, – пробормотал Золотарев, лихорадочно закрепляя деталь и пуская резцы, – Обычно я неукоснительно придерживаюсь этого правила, но сегодня, к сожалению, меня подвели некоторые неблагоприятные обстоятельства…
Не успел он договорить, как оба резца сломались с резким звуком.
Оказывается,
Остановив станок, он пошел за наладчиком. Алексеева в это время обрабатывала свой первый корпус…
Станок Золотарева починили только к двенадцати часам, то есть к тому времени, когда протяжный сигнал возвестил о начале обеденного перерыва.
К этому времени Алексеева уже успела обработать двести девять корпусов.
Когда она смела стружку со своего станка, к ней подошел мастер Соколов.
– Как успехи, товарищ Алексеева? – спросил он.
– Неплохо, товарищ Соколов, – ответила она, – Обработала двести девять корпусов.
– Очень хорошо, – улыбнулся Соколов.
– А что со станком Золотарева? – озабоченно спросила Алексеева.
– Сейчас все в полном порядке. У него были сломаны обе головки. Но после обеда он включится в производственный процесс.
Алексеева покачала головой:
– Вот что значит вовремя не подготовить станок.
– Да, – согласился Соколов, – Безалаберность Золотарева повлекла за собой серьезную поломку оборудования и производственные потери. Его проступок мы разберем на цехкоме.
– А мы обсудим поведение Золотарева на комсомольском собрании цеха, – громко проговорила Туруханова, – Сегодня он вел себя недостойно.
– Полностью одобряю твое предложение, – заметила Алексеева, – Тем более, это неприятное происшествие произошло на моих глазах.
– И на моих тоже. – проговорил Коломийцев, подходя, – Золотарев еле-еле успел к семи часам встать к станку и, как следует не осмотрев его, включил. Затем он небрежно закрепил деталь и от соприкосновения с расточными головками она сошла со своего места, повредив резцы и деформировав головки.
– Починка станка продолжалась почти пять часов, – озабоченно вздохнул Соколов, – А за это время Золотарев мог бы обработать по меньшей мере триста корпусов.
– Я думаю, товарищи, сегодняшнее происшествие – это урок нам всем, – серьезно заметила Туруханова, – Каждый рабочий должен соблюдать производственную дисциплину не формально, как Золотарев, а по-деловому.
– Верно, – утвердительно кивнул Соколов, – Производственная дисциплина необходима вовсе не для «галочки», а для повышения производительности труда.
Он повернулся и пошел в столовую.
Члены бригады последовали за ним…
В столовой было по-семейному уютно и оживленно: сотни людей обедали, сидя за красивыми красными столами.
Бригада Турухановой, как всегда, разместилась за двумя сдвинутыми столами. Обед прошел в молчании: все были под впечатлением от недавнего происшествия.
Золотарев сидел справа от Алексеевой и быстро ел, не поднимая головы.
Съели солянку и ромштекс с зеленым горошком, выпили вкусный грушевый компот.
– Сегодня вечером по первой программе телевидения будет транслироваться матч на первенство страны по футболу, – проговорил Журавлев, вытирая губы салфеткой. – Встречаются московский «Спартак» и тбилисское «Динамо».
Гаврильчук качнул головой:
– Матч обещает быть интересным. Ведь обе команды в прошлом первенстве показали высокие результаты.
– «Спартак» по праву является одной из ведущих команд советского футбола, – откликнулась Гобзева.
– Несмотря на это, я болею за ЦСКА, – улыбнулся Гаврильчук.
– Почему? – спросила Гобзева.
– Дело в том, что наша семья давно и прочно связана с армией: отец воевал в Великую Отечественную, с боями пройдя от Сталинграда до Берлина, мать работала в райвоенкомате, старший брат – сверхсрочник, отличник боевой и политической подготовки, а я, отслужив положенные два года в войсках ПВО, демобилизовался в звании старшего сержанта.
– Я тоже испытываю большую любовь к Советской Армии, – поддержал разговор Журавлев, – Однако болею за «Динамо». Дело в том. что мой дядя – Виктор Трофимович Журавлев – вот уже тридцать два года служит в рядах советской милиции. Судьба его удивительна: молодым семнадцатилетним пареньком ушел он на войну в 1944 году. А в сорок пятом вернулся в родное село Гребнево, что в Костромской области, кавалером двух орденов Красной Звезды. В то время страна только начинала залечивать раны, нанесенные войной, повсюду разворачивалось народное строительство. Вот и решил Виктор Трофимович посвятить свою жизнь охране общественного порядка.
Много сил отдал он за четыре десятка лет родной работе. А сколько раз приходилось сталкиваться ему лицом к лицу с опасностью! Но в трудных ситуациях Виктору Трофимовичу на выручку приходил боевой характер советского солдата.
Советский народ по достоинству оценил нелегкую службу старшего лейтенанта Журавлева: за эти годы он награжден четырьмя медалями и орденом «Знак Почета».
Рассказ Журавлева был выслушан членами бригады с большим вниманием.
– Замечательная судьба, – заметила Туруханова, – товарищ Журавлев может служить достойным примером для молодежи. Именно о таких людях написал в свое время известный советский поэт Николай Тихонов:
Гвозди бы делать из этих людей, – В мире бы не было крепче гвоздей!
Старый кадровый рабочий Безручников неторопливо разгладил красивые седые усы:
– Крепко сказано. С подлинной прямотой и бескомпромиссностью…
Помолчав немного, он добавил:
– Действительно, человек должен отдавать себя целиком своему любимому делу. Только тогда он будет человеком с большой буквы. А если работать спустя рукава, все время оглядываясь на часы – такая работа может принести только вред. И себе и государству.