Тридцатая любовь Марины
Шрифт:
– Да неудобно как-то…
– Чего же неудобного?! А ну, пошли вместе! Показывай куда идти!
– Подожди, Лен, может не сейчас, а?
– Пошли, без разговоров! Что это за ложная скромность?! Ты же прирожденная станочница, а дурака валяешь!
Лена крепко взяла ее за руку и повела по коридору.
Марине все здесь было знакомо до мелочей: светло-зеленые стены, высокий потолок, старый паркет под ногами, двери…
– Вон там, – шепнула Марина, показывая на преподавательскую.
За дверью слышались оживленные голоса.
«Сейчас как набросятся: Мариночка, да куда же ты, да на кого нас оставляешь…» – раздраженно подумала Марина.
Лена решительно распахнула дверь.
Они вошли в ярко освещенную, полную людей комнату.
Шум стих, все повернулись к вошедшим. Тут были педагоги музыкальной студии, директор, завуч, худрук и… Сергей Николаич Румянцев!
Марина удивленно открыла рот, но круглолицый директор, улыбаясь, сам пошел к ней:
– Аааа… вот и наша нарушительница! Здравствуйте, Марина Ивановна, здравствуйте.
Она хотела что-то сказать, набрав в легкие побольше воздуха, но директор предупредительно замахал своими толстопалыми руками:
– Знаем, знаем, все знаем! В курсе всех событий!
– Да? – робко спросила Марина.
– Да, да, да! Сергей Николаич нам все объяснил. Ну, что ж, жаль конечно, но против твоего желания коллектив идти не может. Правда? – оглянулся он по сторонам.
– Конечно.
– Если призвание – что ж теперь…
– Правильно, Мариночка, правильно…
– Иди, иди, Марин.
– Главное – чтоб работа по душе была.
Марина слушала реплики бывших коллег и не верила своим ушам.
– Тогда вопрос закрыт! – бодро улыбнулся директор и протянул Марине ее трудовую книжку.
Она взяла ее, снова посмотрела на собравшихся.
Все улыбались. Лена радостно жала ей локоть. Сергей Николаич торжествующе подмигивал…
За неделю многое изменилось в жизни Марины.
Она стала жить в комнате со Светой и маленьким Мишкой, обрезала волосы и ногти, раздала все свое вельветовое, кожаное и джинсовое имущество, перестала красить губы, подводить глаза и пудриться.
Целиком отдавая себя работе, она овладела профессией настолько, что в пятницу обработала триста двадцать четыре детали, заставив Ивана Михайловича изумленно присвистнуть:
– Триста двадцать четыре… быть не может…
– У нас все может! – крикнула рядом стоящая Лена.
– Дааа… – Соколов качал головой, – Вот так Марина-музыкант! Вот так начинающая…
Марина радостно чистила станок, сметая щеткой сероватые завитки стружки.
А вечером в общежитии девушки отмечали Маринин успех.
Стол был раздвинут и накрыт красивой сиреневой скатертью. На скатерти стояла бутылка шампанского, лежали фрукты в просторной вазе и красовался большой, испеченный усилиями двух комнат торт, на шоколадной поверхности которого было выведено розовым кремом:
Марина Алексеева 324 Бутылка громко хлопнула в руках Лены и, оживленно смеясь, девушки стали ловить пенную струю фужерами:
– Салют, Маринка!
– Ой, Лен, не проливай!
– Хватит, хватит мне…
Когда вино было разлито, а пустая бутылка убрана со стола, Лена встала, посмотрела в искрящийся пузырьками бокал, помолчала, потом заговорила:
– Знаете, девчата, у нас сегодня особенный вечер. Раньше нас было шестеро, а теперь – семеро. У нас появился новый настоящий друг – Марина Алексеева.
Чувствуя на себе взгляды подруг, Марина покраснела.
–И я не оговорилась, – продолжала Лена, – Именно – Друг, а не подруга! Друг, на которого можно положиться, который держит свое слово, который не подведет. Марина всего чуть больше недели проработала на нашем заводе и уже вплотную приблизилась к норме. Двадцать шесть деталей осталось ей, всего двадцать шесть! А у нас некоторые летуны за месяц еле-еле начинают выполнять норму! Учитывая, что Марина в прошлом – музыкальный работник, никогда близко не видавший станок, такой успех – замечателен. И получилось это не «пощучьему веленью», а благодаря Марининой сознательности и любви к труду. Вот за эти замечательные черты ее характера я и хочу предложить тост.
– Правильно!
– Молодец, Марина!
– Давайте, девушки, за новорожденную станочницу!
– За твой успех, Марина…
Они отпили из фужеров, Оля принялась резать торт.
Прижав ладони к раскрасневшимся щекам, Марина потрясла головой:
– Даже не верится…
Жуя яблоко, Лена погладила ее по плечу:
– Ничего. Поверится. Теперь твоя судьба в твоих руках. Вот в этих…
Она взяла руку Марины и повернула ладонью вверх.
Марина посмотрела на свою руку.
За это время из холеной, изнеженной кремами, она превратилась в крепкую рабочую руку, на пальцах и ладони обозначились первые мозоли.
– Не верится. Я же совсем недавно была совсем-совсем другой… Не жила, а существовала…
– Правильно, – кивнула Света, – А теперь твое бессмысленное существование кончилось и началась жизнь. Жизнь с большой буквы.
Покончив с тортом, Оля разложила аккуратные куски на тарелки и раздала девушкам. Торт был очень вкусным – он нежно таял во рту, орехи похрустывали на зубах. Марина запивала его шампанским.
– Теперь Марине всего двадцать шесть деталей не хватает до профессионала, – улыбнулась Таня.
– Она давно уже профессионал, – откликнулась Лена, – И стала профессионалом, как только подошла к станку.
– Ой, Марин, как хорошо, что ты в нашу бригаду попала! – проговорила Зоя, – Таких бы девчат, да побольше. Чтоб и рисовать умели и работать…
В дверь осторожно постучали.
– Это Володька с Сережей, – пробормотала Оля, вставая, – Они обещали зайти…
Она открыла дверь.