Триллер
Шрифт:
Карен пришлось закрыть глаза, чтобы сдержать слезы. Она рисковала жизнью ради будущего Дейдры. Теперь ей оставалось только верить, что усилия не потрачены даром.
— А это уже твоя задача — сохранить в ней память о Беверли.
Вдвоем они молча следили, как Дейдра карабкается по веревочной лестнице, а потом съезжает с горки в форме драконьего хвоста и весело хохочет, приземлившись на попку в песок.
— Беверли была так влюблена в него. И он ведь тоже ее любил. — Бренда помедлила в недоумении. — Почему же все рухнуло?
Карен потерла до сих пор ноющую руку. Так же как не скоро затянутся душевные раны,
— Еще до свадьбы она знала, что Джеффри опасный человек, но игнорировала предчувствия и предпочла обмануть себя. Самое лучшее, что ты можешь сейчас сделать для Беверли, — это постараться, чтобы ее дочь не повторила ошибок матери.
«А я прослежу за этим».
Кристофер Райх
«Номерной счет» («Numbered Account») — первая книга Кристофера Райха; и не просто первая опубликованная, а вообще первая написанная. Он не изучал в колледже английскую литературу, в ящиках его письменного стола не пылятся черновики неоконченных романов, рассказов или неудачных киносценариев. Роман «Номерной счет» был единственным шансом Райха зарекомендовать себя как писателя, в противном случае его снова ожидал осточертевший мир финансов, все новые слияния и поглощения — бесконечная рутина. «Борющийся писатель, голодающий художник… это другой случай», — любил говаривать Райх.
Идея романа родилась у него во время пеших прогулок по заснеженным булыжным переулкам Женевы, когда он шел на работу и с работы в Объединенном банке Швейцарии. Служа в банке, он обучился непростому искусству распоряжаться деньгами богатейших людей мира. Семена, из которых впоследствии вырос «Номерной счет», были брошены в землю в первый же трудовой день Райха, но прошло целых шесть лет, пока он понял, что есть люди, созданные для четырнадцатичасового рабочего дня, однако сам он к ним не относится. И Райх решил написать роман, и не простой, а остросюжетный. Надо признать, попытка оказалась удачной: «Номерной счет» сразу попал в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс».
Во включенном в данную антологию рассказе «Убийцы» Райх впервые с 1997 года обращается к Нику Нойманну, главному герою дебютного романа. Волею писателя Ник возвращается на швейцарскую землю с новой миссией. Все авторы остросюжетных произведений знают, что не стоит влюбляться в какого-то конкретного персонажа. Никому ведь не известен момент, когда герой повернет за угол и наткнется вдруг на кинжал, дуло пистолета или отравленный зонтик.
Так что Нику Нойманну нужно быть очень и очень осторожным.
Кристофер Райх [111]
Убийцы
Ник Нойманн сидел в угловой кабинке, держа в лучших швейцарских традициях строгую осанку: выпрямленная спина прижата к кожаной спинке, плечи расправлены. Он устал и очень проголодался, а потому больше всего мечтал о том, чтобы поскорее подали обед и он мог приступить к работе. Руки Ник положил на скатерть и усилием воли заставлял себя сидеть смирно, а не перекладывать столовые приборы и не изучать стоящие перед ним бокалы. Массивные серебряные ножи, вилки и ложки располагались, как он заметил, в идеальном порядке. Бокалы были сделаны из австрийского хрусталя, и даже самый придирчивый взгляд не нашел бы на них ни единого пятнышка. Всякий раз, когда Нойманн задавался вопросом, как же ему удалось так долго продержаться, ответ был неизменным: внимание к мелочам.
111
Copyright © 2006 by Christopher Reich.
Обернувшись, он обвел глазами ресторан. Сейчас, в самом начале восьмого, в «Кроненхалле» почти не оставалось свободных мест. Пятница, к тому же погода на улице необычно холодная для начала октября. Нойманну «Кроненхалле» всегда представлялся «рестораном непогоды». Близко расположенные друг к другу кабинки, яркое освещение, хрустящие скатерти, снующие туда-сюда по деревянному полу официанты, шеф-повар, который толкает сверкающую тележку по узким проходам между столами, и, конечно, восхитительная кухня — все это создавало уютную обстановку, теплое, праздничное противоядие дождю, снегу и пронизывающему ветру.
Наметанным взглядом Нойманн окинул обеденный зал в поисках знакомых лиц. Мужчины были сплошь зажиточными, упитанными и румяными, женщины — элегантно одеты и хоть, возможно, не столь прекрасны, как их парижские или римские соперницы, но с такими же безупречными прическами. Не найдя никого из знакомых, Нойманн облегченно вздохнул. Анонимность всегда была ключевым моментом в его профессии.
Он посмотрел на часы — заказ он сделал одиннадцать минут назад, а закуски еще не принесли. Не так и долго, конечно, но Нойманн нервничал — сильнее, чем того требовало задание, и мечтал поскорее с этим самым заданием расправиться.
Цюрих.
Много лет назад он жил в этом городе. Работал в известном банке. Влюбился. Убил человека, а другого засадил в тюрьму. И провел-то он здесь не так много времени, всего несколько месяцев, но воспоминания оказались стойкими. Они и заставляли сейчас Нойманна нервничать и сидеть как на иголках. Не в первый уже раз мелькнула мысль: а не бросить ли эту работу?
От раздумий его оторвал легкий толчок в стол — прибыл шеф-повар с тележкой. Бокал для вина закачался, и Нойманну пришлось вернуть его в вертикальное положение.
«Очко в пассив», — подумал он.
— Gerstensuppe? [112]
На беджике значилась фамилия Штутц. [113] Доверия не вызывает.
— Пожалуйста, — произнес Нойманн, не поднимая глаз.
Шеф-повар церемонно опустил половник в кастрюлю и налил большую миску супа. Аромат говяжьего бульона и ячменя защекотал ноздри Нойманна. Ярко начищенная медная кастрюля блестела, словно инструмент в духовом оркестре.
Очко в актив.
112
Ячменный суп (нем.).
113
Stutz (нем.) — удар.