Трилогия о королевском убийце
Шрифт:
— Да, — ответил я и добавил, поскольку он ждал: — Даю вам слово.
— Хорошо. — Он сказал это очень сердечно. — Итак, перейдем к другому. Ты видел меня раньше?
— Нет.
Я внезапно понял, как это странно, потому что, хотя в замке часто бывали гости, этот человек, по-видимому, был его обитателем долгое-долгое время, а почти всех, кто жил здесь, я знал если не по имени, то хотя бы в лицо.
— Ты знаешь, кто я, мальчик? Или почему ты здесь?
Я поспешно помотал головой в ответ на оба вопроса.
— Вот и никто другой не знает. Так что позаботься о том, чтобы так оно и осталось. Пусть это будет тебе совершенно ясно: ты никому не должен говорить ни о том, что мы здесь делаем, ни
Мой кивок, по-видимому, удовлетворил его, потому что он, казалось, расслабился. Он положил костлявые руки на колени.
— Хорошо. Хорошо, ты можешь называть меня Чейд. А как я должен называть тебя? — Он замолчал, но, не дождавшись от меня никакого ответа, сказал: — Мальчик. Это не наши имена, но они подойдут на то время, пока мы вместе. Итак. Я Чейд, и я еще один учитель, которого Шрюд нашел для тебя. Ему потребовалось некоторое время для того, чтобы вспомнить о моем существовании, и еще время, чтобы собраться с духом попросить меня. А мне потребовалось даже больше, чтобы согласиться взяться за твое обучение. Но теперь все решено. Что же касается того, чему я буду учить тебя…
Чейд встал и подошел к огню. Он посмотрел в очаг, потом наклонился, чтобы взять кочергу, и поворошил угли.
— Это умение убивать людей. Тонкое искусство дипломатического убийства. Или ослеплять их, или лишать слуха, или вызывать слабость в членах, или паралич, или изнурительный кашель, или импотенцию. Или раннюю дряхлость, или безумие, или… ну, впрочем, это не имеет значения. Все это было моей работой. А теперь будет твоей, если ты согласишься. Только с самого начала знай, что я собираюсь учить тебя убивать людей. Для твоего короля. Убивать не открыто, как учит тебя Ходд, не на поле боя, на глазах у товарищей, ощущая за спиной их поддержку, нет. Я буду учить тебя отвратительному, тайному, изысканному способу убивать людей. Тебе это или понравится, или нет. Прививать любовь к этому не входит в мои обязанности. Но я удостоверюсь, что ты научился этому. И я прослежу еще за одной вещью, потому что таково было условие, которое я поставил королю Шрюду. Что ты будешь знать, чему ты учишься, — я в твоем возрасте этого не знал. Итак. Я должен научить тебя быть убийцей. Это тебя устраивает, мальчик?
Я снова кивнул, на сей раз неуверенно — просто не видел выбора. Чейд пристально посмотрел на меня.
— Ты ведь умеешь говорить, верно? Может быть, ты не только бастард, но еще и немой?
Я сглотнул:
— Нет, сир. Я могу говорить.
— Что ж, тогда говори. Не обходись кивками. Скажи мне, что ты обо всем этом думаешь. О том, кто я такой, и о том, что я только что предложил тебе.
Хотя мне и велели говорить, я стоял молча. Я смотрел на испещренное шрамами лицо, бумажную кожу рук и ощущал на себе пристальный взгляд его сияющих зеленых глаз. Я пытался сказать что-нибудь, но слова не шли с языка. Слова Чейда располагали к разговору, но его вид все еще пугал меня.
— Мальчик, — сказал он, и мягкость в его голосе заставила меня посмотреть ему в глаза, — я могу учить тебя, даже если ты возненавидишь меня или будешь презирать эти уроки. Я могу учить тебя, если тебе быстро все надоедает или если ты ленив или глуп. Но я не смогу учить тебя, если ты будешь бояться разговаривать со мной. По крайней мере так, как я хотел бы учить тебя. Я не смогу учить тебя, если ты решишь, что этого тебе лучше не знать. Но ты должен сказать мне, что думаешь. Ты научился так хорошо оберегать свои мысли, что почти боишься сам узнать их. Но попытайся произнести их вслух, сейчас, мне. Ты не будешь наказан.
— Мне это не очень нравится, — внезапно выпалил я, — убивать людей.
— А-а…
Он ненадолго умолк, потом заговорил снова:
— Мне тоже не нравилось, когда я пришел к этому. И по-прежнему не нравится. — Он глубоко вздохнул. — Когда настанет время, тебе придется каждый раз решать заново. Первый раз будет самым трудным. Но сейчас знай, что решение тебе придется принимать не скоро, через много лет, а до этого надо многому научиться. — Он помолчал. — Вот так, мальчик. И ты должен помнить об этом всегда, не только сейчас. Учиться никогда не плохо, даже учиться убивать. Не плохо и не хорошо. Убийство — просто предмет для изучения, наука, которую я могу преподать тебе. Вот и все. А теперь, как ты думаешь, ты можешь научиться делать это, а позже решить, хочешь ли этим заниматься?
Задать такой вопрос мальчишке! Даже тогда что-то во мне ощетинилось и недоверчиво принюхалось к предложению, но я был только ребенком и не мог придумать, что возразить. А любопытство терзало меня.
— Я могу учиться этому.
— Хорошо. — Чейд улыбнулся, но лицо его было усталым, и он не казался таким уж довольным. — Тогда хорошо. Может быть, это неплохо. Неплохо. — Он оглядел комнату. — Мы можем начать прямо сегодня. Давай начнем с уборки. Где-то там есть метла. О, но сперва смени ночную рубашку на что-нибудь… да, вон там лежит старый разодранный халат. Пока сойдет. Нельзя, чтобы прачки удивлялись, почему это твои ночные рубашки пахнут камфарой и болеутолителем, правда? Теперь подмети немного пол, а я пока уберу кое-что.
И так прошли следующие несколько часов. Я подмел, потом вымыл каменный пол. Чейд руководил мной, когда я убирал его личные принадлежности с огромного стола. Я перевернул травы на сушильной полке, я накормил трех ящериц, которых он поймал в углу, нарубив старое липкое мясо на кусочки, которые ящерицы проглотили целиком, я вычистил несколько горшков и мисок и убрал их. А Чейд работал рядом со мной, видимо благодарный за компанию, и болтал, как будто мы оба были стариками — или маленькими мальчиками.
— Никакой азбуки до сих пор? Никакой арифметики? Баграш! О чем думает старик? Что ж, я прослежу, чтобы это упущение вскорости было исправлено. У тебя лоб твоего отца, мальчик, и ты так же, как отец, его хмуришь. Кто-нибудь говорил тебе об этом раньше? А, вот ты где, Проныра, ах ты негодник! Что ты там успел натворить?
Коричневая ласка появилась из-за гобелена, и мы были представлены друг другу. Чейд позволил мне накормить ласку перепелиными яйцами из миски на столе и смеялся, глядя, как зверек бегает за мной и выпрашивает еще. Он отдал мне медный браслет, который я нашел под столом, предупредив, что от него мое запястье может позеленеть, и предостерег, что, если кто-нибудь спросит, откуда он у меня, я должен сказать, что нашел его за конюшнями. Через некоторое время мы сделали передышку для медовых лепешек и горячего вина со специями и сидели вместе за низким столом на каких-то тряпках перед огнем, и я смотрел, как отсветы пламени пляшут по покрытому шрамами лицу моего нового учителя, и недоумевал, почему оно казалось мне таким пугающим. Он заметил, что я смотрю на него, и улыбнулся:
— Кажется тебе знакомым, да, мальчик? Мое лицо, я имею в виду.
Не казалось. Я видел лишь шрамы и бледную кожу. Я не имел ни малейшего представления, о чем он говорит, и вопросительно взглянул на Чейда, пытаясь что-нибудь понять.
— Не думай об этом, мальчик. Это оставляет следы на всех нас, рано или поздно достанется и тебе. А теперь, что ж… — он встал, потягиваясь, так что его одеяние поднялось, обнажив его костлявые бледные лодыжки, — теперь уже совсем поздно — или рано, в зависимости от того, какая часть суток тебе больше нравится. Пришло время тебе отправляться обратно в постель. Ты запомнишь, что все это страшная тайна, да? Не только я и эта комната, но и то, что ты встаешь ночью, и уроки убийства, и все вместе?