Тринадцать часов
Шрифт:
— Совершенно верно. Я еще посмотрю другие записи, но камера, установленная на другой стороне Шортмаркет, вчера вышла из строя. Так что не спешите радоваться.
— Спасибо большое, — сказал Вуси.
Значит, здесь, в двухстах метрах от клуба, американки еще просто шли, не подозревая о том, что за ними гонятся. Что же все это значит?
Вуси сделал пометку в блокноте. Что еще?
Нужно позвонить Тонкому и Толстому. Пусть осмотрят вещи Рейчел Андерсон на предмет наркотиков.
Он стал искать их номер в списке контактов. Нашел, но звонить не стал. Что толку? Криминалисты вечно тянут,
Потом. Сначала надо найти Рейчел Андерсон.
Франсман Деккер топтался в просторной приемной «Африсаунда»; наконец к нему подошла цветная красавица.
— Чем я могу вам помочь? — Она говорила так же ласково, как и чернокожая администраторша на первом этаже, но в ее голосе к тому же слышался искренний интерес.
— Инспектор Франсман Деккер. — Он протянул руку. — Сочувствую вашей утрате.
Красавица опустила глаза.
— Наташа Абадер. Спасибо. — Ладошка у нее оказалась маленькой и прохладной на ощупь.
— Я ищу инспектора Бенни Гриссела.
— Он в конференц-зале. — От Деккера не укрылось, что красавица быстро осмотрела его руки — нет ли обручального кольца. И ничем не выдала разочарования, когда увидела тонкий золотой ободок.
— Внизу, у парадного входа, толпятся журналисты. Прошу вас, не впускайте их сюда, наверх.
Наташа Абадер посмотрела ему прямо в глаза:
— Я передам Наоми. Могу я предложить вам кофе? Чаю? Чего угодно… — Последние слова были произнесены с хорошо рассчитанной улыбкой; она сверкнула белыми зубами.
— Нет, спасибо, — ответил Деккер и отвернулся. Сейчас он не хотел затевать ничего нового. Ни при каких обстоятельствах.
18
— Извините, — сказал Джош Гейсер.
— Вам не в чем извиняться.
— Просто… Мелинда для меня все.
— Понимаю, — кивнул Гриссел.
— Я был раздавлен, — продолжал Гейсер. — Я был никем. Но вот появилась она, и…
Джош Гейсер начал с начала. Гриссел слушал, не перебивая.
Гейсер более или менее успокоился, положил локти на стол. Глядя куда-то в стену, за спину Грисселу, он признался, что шел по плохой дорожке. Выступал в «Шоу гладиаторов» на телевидении. К его услугам были женщины, выпивка, кокаин, стероиды. Он был хоть второразрядной, но знаменитостью, у него были большие деньги и слава. А потом шоу прикрыли. Внезапно. И все изменилось. Деньги кончились не сразу. Кое-что он получал от казино в Гаутенге, где устраивали «договорные» матчи. И на счету еще оставалось немного… Прошло семь месяцев, и он понял, что ему уже не по карману оплачивать большой двухэтажный дом в Сандтоне. Его выселили; мебель продали с аукциона, БМВ забрал банк, а друзья, как оказалось, ему больше не друзья.
Три месяца прошли в каком-то угаре; он спал на чужих диванах и клянчил подачки у знакомых. Скоро всем надоел и он сам, и его проблемы. И вдруг он обрел Иисуса. Прозрение пришло к нему в Йоханнесбурге, в огромном храме в Брайанстоуне. И вся его жизнь переменилась. Потому что он понял, ради чего живет на свете. Джош обрел все: и дружбу, и любовь, и сострадание, и заботу, и прощение за прошлые грехи. Однажды пастор обмолвился, что церковному хору нужны баритоны. Джош всегда, с самого детства, любил петь. Он обладал врожденным музыкальным слухом и красивым голосом, просто вначале жизнь повела его по другому пути, и он ушел от своего истинного призвания. Так вот, он начал петь в церковном хоре — и в первый же день увидел Мелинду, красавицу с ангельским лицом. Она тоже его заметила и улыбнулась.
После спевки Мелинда подошла к нему и сказала:
— Я вас знаю, вы — Белая Молния.
Джош ответил, что больше не носит эту кличку, и тут ее глаза подобрели, и она сказала: «Пойдем…» — и взяла его за руку.
В церковном кафе они рассказали друг другу о себе. До обращения Мелинда жила в Блумфонтейне. Она пела в группе своего бывшего мужа и вела жизнь полную греха. После развода она осталась без работы и потому переехала в Йоханнесбург. Дом Веры стал ее спасением, ее маяком в штормовом море жизни.
Оба все сразу поняли в тот первый вечер… Но человек, упавший на самое дно и познавший всю горечь невезения, поневоле становится осторожным. Сначала они просто подолгу разговаривали и вместе молились. В церкви оба чувствовали себя в безопасности. Так проходили вечера. Через три недели после знакомства они сидели в кафе. Вдруг Мелинда спросила:
— Ты знаешь спиричуэл «Вниз по реке помолиться»?
Джош ответил, что не знает, и тогда она запела простую мелодию своим замечательным голосом; он подхватил, и они запели вместе, в унисон. Они пели тихо, глядя друг другу в глаза. Оказалось, что их голоса идеально подходят друг другу.
— Случилось настоящее чудо, — сказал Джош, по-прежнему глядя в стену, — словно нас озарил луч света с небес.
Они запели тот же гимн еще раз, и вокруг вдруг стало тихо, за столиками воцарилась мертвая тишина. Все молчали, пока они не допели.
— Тогда у нас с ней все и началось, — продолжал Джош.
— Понимаю.
— Она для меня всё…
— Мистер Гейсер…
— Называйте меня Джошем.
— Джош, мне необходимо знать, что произошло вчера.
Гейсер посмотрел на Гриссела и беспомощно поднял руки.
— Я не смог этого вынести!
Гриссел кивнул.
— Мы ничего не знали об Адаме Барнарде. Наш первый диск вышел под лейблом «Коруса». «Корус» — такая небольшая студия в Центурионе. Они записывают духовные гимны. Адам приехал побеседовать с нами и всячески нас нахваливал. Он говорил, что грех прятать такой талант в глуши; мол, в нашем искусстве ощущается мощный посыл, который необходимо довести до всего мира. Держался он настоящим святошей, уверял, что он — дитя Божие, что хочет нам помочь… В общем, мы подписали с ним контракт и приехали в Кейптаун. И только здесь я узнал о нем кое-что другое.
— Что именно?
— Знаете…
В дверь негромко постучали.
— Войдите! — крикнул Гриссел.
Дверь открылась, и в зал просунулась голова Франсмана Деккера.
— Бенни…
Гриссел встал:
— Извините, я сейчас. — Выйдя в приемную, он закрыл за собой дверь.
— У тебя телефон выключен, — прошептал Деккер.
— Знаю. — Бенни не хотелось, чтобы сейчас его прерывали.
— Зашел сказать, что я здесь. Сейчас они подыскивают место, где мы с Мелиндой могли бы побеседовать.