Тринадцать мнений о нашем пути
Шрифт:
Святослав Логинов: Считаю совершенно недопустимым на современном этапе какую бы то ни было модификацию генома человека. Если кто-то хочет ставить подобные эксперименты над собой, он сначала должен позаботиться о том, чтобы не оставить потомства. Если кто-то хочет ставить подобные эксперименты над другими, с ним следует поступать так же, как с врачами-нацистами.
Евгений Лукин: Боюсь, что, если это понадобится власть имущим, меня никто не спросит.
Сергей Лукьяненко: Тут вопрос не допустимости, а возможности. Если это окажется возможным — это сделают. Появятся люди, во многих своих качествах отличные от обычных людей… Впрочем — я
Геннадий Прашкевич: Этот процесс уже идет, считаю я что-либо по этому поводу или не считаю.
Если же вы думаете, что это от нас с вами зависит, как используют все новые и новые научные данные генетики и генные инженеры, то вы ошибаетесь. Этот процесс никогда по-настоящему не контролировался и никогда не будет контролироваться. К тому же существуют закрытые лаборатории. Они потому и закрытые, чтобы общество (мы с вами) их не контролировало. Так что, наше дело всего лишь перебирать тревожные варианты. И — ждать…
Николай Романецкий:Чего?
Геннадий Прашкевич: Будущего.
Борис Стругацкий: Считаю генную инженерию отраслью науки, столь же перспективной, сколь и опасной. Вторжение в геном может привести (и обязательно приведет!) к ужасным последствиям. Человек, как вид, может прекратить в результате этого существование свое. Да и в животном-растительном мире можно ожидать самых «жестоких чудес». С другой стороны, и пользы может быть много: создание новых видов растений и животных (решение проблемы голода), искоренение генетических болезней у человека и т. д. Так что заниматься генной инженерией обязательно надо (да ею и будут заниматься, это очевидно), но с величайшей осторожностью, маленьким шажками, без революций и прорывов
25. Вопрос:Если научные исследования по клонированию приведут к улучшению биологической природы человека, не станет ли это ударом по религии? И не развяжут ли «защитники Бога» войну против «новых еретиков»?
Олег Дивов: Знаете, не такие уж они дураки, во всяком случае, католики — точно очень гибкие сейчас. И наши подтянутся. Какой-то процент недовольных будет, но не критический.
Андрей Измайлов: Уж сколько этих ударов было! И женщина-«сосуд греха» в качестве папессы Иоанны (т. н. Иоанн VIII)! И Земля круглая! И учение Дарвина! И полёты в Космос — а там нету никого! И? Даже не сморгнули, всё божия роса. А насчёт войны — кишка тонка. Хотя тихой сапой… оно, конечно. Что и наблюдаем, кстати. Бдительность, товарищ, бдительность, и ещё раз бдительность!
Андрей Лазарчук: Ну, во-первых, они эту войну никогда и не прекращали. А с другой, по религии было нанесено уже столько ударов — и хоть бы хны…
Святослав Логинов: Клонирование человека не может привести к улучшению его биологической природы, поскольку клонирование является точным копированием и ничего нового в геном не привносит. Именно поэтому я, являясь противником модификации генома, оказываюсь столь же горячим сторонником клонирования. Что касается удара по религии, то так ей и надо. Хотя мне совершенно непонятно, почему церковники так протестуют против работ по клонированию человека. В конце концов, на Земле живут десятки миллионов клонированных людей (все однояйцевые близнецы являются клонами друг друга); что страшного, если среди них появится несколько искусственных клонов? А что касается войны против «новых еретиков», то она не стихала никогда
Евгений Лукин: Они развяжут её в любом случае. Были бы защитники, а еретиков найдут.
Сергей Лукьяненко: Внимательно читал Библию, запрета на клонирование или изменение генотипа не находил. Так что вреда для Веры в этом не вижу (замечу, что я сам — православный). Ну а фанатики… они найдутся всегда. Тут можно не сомневаться.
Сергей Переслегин: Работы по расшифровке генетического кода и по клонированию приведут к изменению биологической природы человека. Серьезного удара по вере это не нанесет.
Геннадий Прашкевич: Религиозные войны ушли в прошлое. То, что мы сегодня наблюдаем, это не религиозные войны. Даже сегодняшнее противостояние Запада с Исламом — это не религиозная война, а борьба в корне разных культур. Религия — реликт, архаика. Как правило, архаика никогда не приводит к победе. Пришла пора сделать следующий шаг.
Николай Романецкий:Что вы имеете в виду?
Геннадий Прашкевич: Взглянуть на мир прямо, без очков религии, так сильно искажающих взгляд на реальный мир.
Борис Стругацкий: Религия выдерживала удары и покрепче. Она ведь существует, по сути, независимо от науки, это, опять же, совершенно иная социальная плоскость. Наука строится на проверяемых фактах, религия — на чуде. Религиозные войны между верующими и атеистами представляются мне маловероятными. Воюют всегда с еретиками. А Ваши «новые еретики» никакие не еретики вовсе, как я понял, — они, скорее, «туземцы, нуждающиеся в благодати». Впрочем, как известно процедура «приобщения к благодати», бывало, совершалась огнем и мечом, но это было давно, а теперь это уже, пожалуй, «не наши методы».
Мир и общество
26. Вопрос:Как Вы оцениваете роль личности в истории? Так ли она мала, как нас учили в советской школе?
Эдуард Геворкян: В советских школах учили, вообще-то, по-разному. В старших классах русскую литературу нам преподавал светлой памяти Виктор Ваграмович Читуни, умнейший человек и харизматичный учитель. Кстати, большой любитель фантастики. Так вот, он считал, что историю творят именно личности. В рамках школьной программы, а порой и выходя за оную, он всячески иллюстрировал этот тезис на литературных и иных примерах.
Вообще-то, списывать все на «широкие массы» весьма комфортно. Как бы снимается личная ответственность за дурные дела и бессмысленные дни.
Олег Дивов: Трудно сказать. На мой взгляд, скорее эпоха подбирает нужную личность из некой всегда готовой выборки, чем наоборот, личность задает тон эпохе. Сейчас эпоха серости — и яркие личности будто попрятались. Понадобятся — история их быстренько взрастит.
Кирилл Еськов: Не знаю, мы, наверное, учились в каких-то разных «советских школах»… То, чему «советская школа» учила меня (и с чем я по сию пору вполне согласен), можно сформулировать примерно так — используя аналогию из области химии. В обществе постоянно идут естественные (самопроизвольные) социально-экономические процессы — сиречь, химические реакции. Личность же играет при этих реакциях роль не реагента, а катализатора (или ингибитора). То есть можно многократно, на порядки, ускорить (или, напротив, застопорить) процесс, но вот изменить его направленность — никак: смещать химическое равновесие катализатор не может.