Тринадцать полнолуний
Шрифт:
— Ну что вы, отец. Вы очень хороший, вы прекрасный отец, я люблю вас. Вы самый дорогой человек для меня. Если бы тогда вы смягчились, то не знаю, кем бы я стал сейчас. Я с отличием закончил училище и меня берут в Академию. Я благодарен вам за всё, за то, что живу, что вижу закаты и восходы солнца, дышу воздухом. А несколько дней назад я встретил самую прекрасную девушку на свете. Теперь в моём сердце поселилась любовь. Вы ещё увидите моих детей, своих внуков. Только вам я смогу доверить их воспитание, — Генри скороговоркой выпалил всю эту тираду, стоя на коленях перед сидящим отцом.
— Спасибо, спасибо тебе, сынок, за твои добрые слова. Я боялся, что ты никогда не сможешь простить меня
Генри усадил его обратно и уткнулся в колени отца. Всю эту сцену наблюдал Юлиан Баровский. Он тихонько вышел и прикрыл двери гостиной. Он предвидел будущее, но знал, что не имеет права ничего говорить.
До самого вечера Генри не расставался с отцом, они говорили и говорили, словно не могли насытиться обществом друг друга. Герцог, проявляя живой интерес, расспрашивал сына обо всём, о той девушке, которая пленила сердце сына. Смахивая слезу, старший Яровский сокрушался, что жена не дожила до этого светлого час и, благословив сына, дал совет «чтобы разум не вмешивался в сердечные дела, а душа слушалась только собственного голоса».
Лишь далеко за полночь, Генри настоял, чтобы отец лёг в постель, а сам до утра сидел в его кресле и думал своей, ещё не долгой жизни. Он вспоминал своё беззаботное детство, матушку. Думал о том, как странно переплетаются человеческие судьбы, сколько в них закономерных и непредсказуемых поворотов. «Как распознать, что ошибочно, что угодно богу? Как увидеть эту тонкую грань, за которой добродетель поджидают коварно расставленные ловушки чужой силы? Как прожить жизнь, чтобы не за что было расплачиваться в старости? Есть ли возможность, за столь короткий срок понять смысл и таинство бытия? Сколько нужно прожить жизней, если это правда, что рождаться можно не единожды, что бы накопить опыт и поделиться им с людьми? О господи, молю тебя, направь, укажи путь к твоей истине!» думал Генри и не заметил, как первый рассветный луч солнца заглянул через шторы в окно гостиной. «Пора, сегодня меня ждёт много дел» Генри встал с кресла и вышел на улицу.
В парке, прилегающем к дому, просыпались птицы, подав несколько пробных трелей, словно боялись поторопиться с восторгом встречать рассвет. Но солнце уже показалось среди стволов деревьев парковой аллеи. Генри потянулся, закинув руки за голову, подставил лицо тёплым лучам. Сделал несколько упражнений, как на утренней зарядке в училище. «За работу, капрал Яровский. Пора разбудить это сонное царство и снова вдохнуть в него жизнь».
— Мсье Генри, я приготовил вам чашку горячего морса, вашего любимого — услышал он голос старого дворецкого.
Генри повернулся, улыбнулся и легко взбежал на ступени.
— Спасибо, спасибо тебе, старина. Ты не представляешь, как я рад, что снова дома и вижу ваши родные, милые лица. Пригласи всю прислугу, будем держать совет, как взбодрить обстановку и привести дом в надлежащий вид. Вперёд на войну со скукой, — Генри одной рукой обнял дворецкого за плечи и так, обнявшись, они вошли в гостиную.
Генри быстро дал распоряжения, в доме всё пришло в движение. Суетились слуги, бегая с вёдрами и тряпками, стирая пыль и затхлый запах. Окна были распахнуты настежь, впуская в дом солнце, свет и чистый воздух. Отец позвал Генри к себе и изъявил желание спуститься вниз, чтобы самому присутствовать при чудесных, жизнеутверждающих переменах в доме. Привезли цирюльника. Постриженный и выбритый, отец попросил одеть его в самый любимый, дорогой костюм. Но, увы, вся одежда была ему велика. Доставили семейного портного для снятия новых мерок. Генри дал распоряжение, чтобы к завтрашнему вечеру отцу сшили фрак и пару костюмов.
— Если не сможете справиться своими силами, найдите толковых помощников, расходы не имеют значения. Завтра мы будем принимать гостей, — начало фразы было адресовано портному, а конец предназначался отцу, который, не скрывая слёз радости и восторга, сидел притихшим и довольным.
— Генри, где вы? — послышался с лестницы голос Юлиана.
— Поднимайтесь к нам, — позвал его Генри.
— Я вижу, во всю кипит работа по благоустройству вашего родового гнезда. Это правильно и своевременно, к сожалению, меня ваш любезный батенька совершенно не хотел слушать. Вы молодец. Хотел бы я иметь такого любящего сына, — показался в дверях доктор, — нуте-с, как наш благородный герцог? О, превосходно, превосходно. Замечательный, цветущий вид! Вы помолодели лет на тридцать, старина.
Юлиан подошёл к герцогу и пожал его руку. Тот выпрямился и кивнул.
— Это всё Генри, он вернул меня в мир действительности, вдохнул жизнь в моё умирающее тело. Это восхитительное, волшебное чувство, которое волнует мою старческую, вялую кровь и заставляет её быстрее бежать по жилам.
— Отец, я могу дать вам сроку прийти в себя до завтрашнего вечера. На завтра я пригласил ваших старинных друзей, вы должны выглядеть молодцом, — улыбнулся Генри. — Да-да, я буду стараться. Смотрите, я вполне бодр и готов жить, — герцог опёрся на подлокотники кресла и осторожно встал на дрожащих ногах во весь рост.
Генри дернулся чтобы поддержать его, но Юлиан успел схватить его за руку и, глядя в глаза, отрицательно покачал головой:
— Оставьте, пусть сам, я, как врач, держу ситуацию и уверен в успехе, — прошептал он Генри.
Герцог сделал несколько робких шагов к окну и посмотрел на улицу.
— Боже мой! Как прекрасен вид зелёных деревьев и солнечного света. Я просто воскрес, — тихо сказал герцог, — но увлекаться самостоятельностью ещё рано. Правда, доктор?
— Да-да, совершенно верно, спешить нам не куда. Генри, проводите меня, а вы отдыхайте, дружище, — Юлиан откланялся и стал спускаться по лестнице.
В гостиной он протянул Генри маленький пузырёк из тёмного стекла.
— Давайте ему по девять капель этой микстуры три раза в день, это поддержит его, — сказал Юлиан и, надев котелок, вышел на улицу, — вы сделали почти невозможное, радужный адепт, пусть он хоть ещё немного побудет счастлив.
Но Генри не слышал этих слов, потому что доктор сказал это, садясь в свою карету.
Вечером следующего дня дом герцога Яровского был полон гостей. Старинные друзья герцога чинно сидели в расставленных креслах и вспоминали свою молодость и годы службы. Отец, действительно, выглядел вполне замечательно. Он довольно бодро ходил по комнате от одной компании к другой и, потягивая лёгкое вино, не стесняясь хвастаться, рассказывал всем об успехах сына. Отвыкнув от суматохи, он рано отправился спать. Генри несколько раз заглядывал в его спальню, слыша ровное дыхание отца, успокоился и тоже лёг.
Как не странно, вопреки привычке ранних подъёмов в училище, Генри проспал довольно долго. Спустившись вниз, он застал отца, сидящем в кресле.
— Вы любите поспать, мой мальчик. Я не стал вас беспокоить. Сегодня моя очередь вас развлечь и порадовать. Я приглашаю вас на конную прогулку, позавтракайте, нам пора отправляться. Я уже дал распоряжение подготовить наших лошадей.
— Отец, а вы не торопитесь? Может, повременим с прогулкой. Вы ещё не совсем оправились, — придав мягкости своему голосу, попытался возразить Генри. — И слушать не желаю. Я кадровый офицер и не намерен, как растение сидеть и ждать смерти, — как можно строже ответил герцог, — я полон сил и желания побороть свои недуги.