Тринадцать шагов вниз
Шрифт:
Несмотря на это, она все равно пошла бы наверх, потихоньку, отдыхая на каждой площадке, но тут появилась Куини Уинтроп. Услышав звук открывающейся двери, Гвендолин понадеялась, что явился жилец и можно будет не преодолевать пятьдесят две ступеньки, но ее надежды рухнули, когда раздался голос Куини:
— Ку-ку, это я.
Долго ли они с Олив собираются приносить ей подарки? Неделю? Месяц? До скончания века? Ей успели надоесть шоколад, батончики мюсли, груши и виноград. Но Куини выудила из сумки бутылку портвейна, что было значительно приятнее, и, повеселев, Гвендолин искренне
— Надеюсь, я не стану алкоголичкой. Но если вы с Олив продолжите в том же духе, то наверняка сопьюсь. Конечно, это жилец довел меня до такого. Раньше я ничего крепче апельсинового сока в рот не брала.
Поначалу она собиралась рассказать Куини о разговоре с мистером Сингхом, но отчего-то расхотелось обсуждать соседа с Куини или с кем бы то ни было. Но поведать о преступлениях захватчика, не впутав мистера Сингха, не представлялось возможным. Вместо этого она сказала:
— Мне очень неловко просить об одолжении, но не могла бы ты подняться наверх, постучать в его дверь и передать, что я хочу повидаться с ним в шесть часов?
— Хорошо, дорогая, я схожу, если ты подождешь минутку. Дай перевести дух, я ведь шла пешком. Я ждала и ждала автобус, но он так и не пришел. Я поднимусь перед уходом. А пока приготовлю тебе что-нибудь поесть, ладно? — Куини с вожделением посмотрела на бутылку. — Или давай выпьем?
— Стаканчик портвейна не повредит.
— Почему бы и нет? В конце концов, сегодня же воскресенье.
— Но по воскресеньям, разумеется, пьют церковное вино, а не портвейн.
— Возможно, дорогая, но откуда мне знать? Я не хожу в церковь. Наливать?
Гвендолин передернуло.
— Это крепленое вино, Куини, не чай.
Сначала принести больной подруге подарок, а потом ожидать, что его с тобой разделят, — это достойно сожаления. Пронаблюдав, как Куини разливает слишком щедрые порции по неподходящим бокалам, Гвендолин подняла свой и провозгласила то, что обычно в такой ситуации провозглашал профессор:
— Твое здоровье!
Закуску — сыр, печенье, фрукты и по куску морковного торта, дара старшей дочери Куини, — они разместили на подносах, выложенных старыми кружевными салфетками, что нашлись в ящике комода.
— У тебя совершенно сонный вид, — сказала Куини.
— Дело в том, что у меня не только есть повод жаловаться на жильца, — Гвендолин как будто и не заметила ее замечания. — Я ждала очень важного письма, пока лежала в больнице. Оно должно было прийти сюда, но его что-то нет. — Раскрывать правду о письме у нее не было ни малейшего желания. — Подозреваю, Селлини приложил к этому руку. — Обращение «мистер» она отбросила давным-давно. — Если только вы с Олив не влезли в мою почту, что маловероятно, — добавила она примирительно.
— Разумеется, нет, дорогая. А откуда должно было прийти письмо?
— Из Оксфорда, скорее всего. А вот теперь мне действительно захотелось спать. Может, все-таки сходишь к жильцу? Пусть в шесть спускается сюда.
Куини взобралась вверх по лестнице, с надеждой посмотрев на телефон, проходя мимо. Но она знала, что стоит ей поднять трубку, как Гвендолин услышит и обрушит на нее свой гнев. Ведь, несмотря на возраст, слух у нее отменный.
На
Жилец оказался дома. Он открыл дверь босиком, со свитером, наброшенным на плечи.
— Здравствуйте. Что случилось?
С пятнадцати лет Куини свято уверовала — если хочешь что-то получить от мужчины или даже просто находиться в его обществе, нужно быть вежливой, милой, плаксивой и кокетливой. Это было не слишком приятно, но счастливый брак ей обеспечило.
— Мистер Селлини, простите за беспокойство, особенно в воскресенье, но мисс Чосер покорнейше просит вас уделить ей буквально пять минут около шести вечера. Спуститесь к ней на пару слов. Она вас надолго не задержит, так что…
— Чего она хочет?
— Она не сказала. — Куини сверкнула белозубой улыбкой, которая, по словам некоторых мужчин, когда-то освещало ее лицо. — Вы же знаете, какая она, мистер Селлини, — продолжила она, ненамеренно предавая подругу. — Вечно беспокоится из-за каждой мелочи. А ведь по состоянию дома этого и не скажешь, не так ли?
— Это уж точно. — Миксу хотелось поскорее вернуться к футбольному матчу, который он записал пару недель назад. — Скажите, что я буду около шести. Всего доброго.
Когда она вернулась в гостиную, Гвендолин спала, и Куини нацарапала записку.
Мистер Селлини придет в шесть.
Микс так и не посмотрел футбол. Сначала он не придал значения приглашению, но затем его охватили дурные предчувствия. Должно быть, нашла стринги. Кто-то же забрал их, и, вероятнее всего, старуха Чосер. Надо придумать, как они попали в котел. Единственное, что приходило на ум, — он стирал вещи подружки, у которой сломалась стиральная машина. Но это совершенно неправдоподобно.
Кто еще стирает в таких старомодных посудинах? Есть же прачечные самообслуживания. В любом случае это не отменяет того факта, что ему нечего было делать в ее прачечной.
Может, получится все отрицать. Наверное, так лучше всего. И более того, можно будет намекнуть, что к этому имеют отношения миссис Фордайс и миссис Уинтроп. Даже сказать, что он видел кого-то из них со стрингами в руках. Микс велел себе не переживать, даже не думать об этом. А о чем тогда думать, например? О том, что Фрэнк из «Сан» все рассказал полиции? Что Нерисса встречается с новым парнем? Нет, лучше о том, как он предложит Брайану Брунсуику двести пятьдесят за «вольво». Стоит подойти к их дому завтра и предложить Сью Брунсуик прокатиться с ним на машине. Ей вовсе не обязательно садиться за руль самой, пусть сядет рядом. Блестящая идея. Он отвезет ее в Холланд-Парк, а лучше в Ричмонд, и предложит поужинать в одном из модных пабов. Она не откажет, если хочет продать машину. А потом они вернутся к ней домой, и старик Брайан не будет мешаться под ногами…