Тринадцатая фея. Старые кейсы на новый лад, или Записки психотерапевта

Голосова Ольга Евгеньевна

***

Музыка орала во всю, потому как соседи скопом свалили на дачи. В распахнутою балконную дверь выплескивался дым ганжи, распространяя вокруг себя сладковатый аромат. Я допивала бутылку вина прямо из горлышка и любовалась ночью, ловя капельки прохлады. Выдохнула дым колечком, и оно уплыло к луне.

Огромная желтая луна висела прямо напротив, и от чего-то мне сделалось тоскливо до слез. Да уж. Мужчина моей мечты. Я представила, как он смотрит на меня, дотрагивается до руки, я вижу его губы, и…

Вздрогнув, я уронила бутылку прямо вниз. Она грохнулась об асфальт и черное

пятно залило асфальт далеко внизу. Свет фонаря отразился в зеленом осколке.

– Кретин, – я со злостью толкнула того, кто схватил меня за плечи, и лишь потом подняла глаза и онемела.

Господи! Какой красавчик! Я таких видела только на картинках. Он держал меня за плечи и улыбался. В его глазах полыхала луна. Я судорожно вдохнула и сглотнула слюну.

– Скучаешь? Он провел тыльной стороной ладони мне по щеке, поправляя волосы. Потом склонился и поцеловал.

***

Не то, чтобы до этого я была девочкой. Нет. Но я реально не ожидала оказаться под троими на той квартире, куда он меня привез. Но не это самое поганое. Самое поганое, что это была квартира мужчины моей мечты. Мир тесен, кажется, так говорят?

Я очнулась, когда июльское солнце било мне прямо в лицо. Я лежала на кровати, а повернувшись ко мне спиной рядом спал тот, кого я любила с седьмого класса.

Он был старше меня на три года и у меня не было шансов. Я караулила его не переменах и пожирала глазами издалека. Иногда мы сталкивались возле школы и я, набравшись смелости, немея губами, просила у него зажигалку. Он улыбался краешками губ и протягивал ее, закрывая ладонью огонек от ветра. Его глаза…

Эти глаза, когда понимаешь, что пропала, что все, что внизу живота закручивается огненная воронка, когда дрожат колени, и ночью, в кровати, ты сжимаешь бедра и воешь, воешь в подушку, устав от порнухи и самоудовлетворения… Когда весной до одури воняет сиренью, и ты, столкнувшись с ним в дверях школы, чувствуешь под курткой его случайное прикосновение и грудь ноет от боли и возбуждения. Когда видишь, как он за школой целует взахлеб какую-то девку, терзая ее губы и шею, и его руки медленно, как в порнухе, задирают ее блузку и ползут к груди. И ты закусываешь губу, чтобы не орать, не плакать, и представляешь на ее месте себя.

А ты просто для него никто. Тебя не существует. Вот так.

***

Я отложила нож, и принялась мыть руки. Порез на руке все сочился кровью, кровь была на запястьях и, кажется, даже на локтях. Мыльная пена окрасилась в алый и стекала в раковину. Потом я вытерла руки о полотенце, висевшее поблизости, завернула в него нож, и спрятала его в сумочку. Оделась, и, захлопнув дверь, пешком, держа в руках туфли, спустилась вниз.

Я не думаю, что меня найдут. Я оказалась здесь случайно, а эти никогда не расскажут обо мне. Ибо тогда им придется рассказать, почему у меня на теле синяки и задница порвана.

Сейчас я дойду до метро, доеду до бабушки и занесу ей продукты. Потом выброшу нож отдельно, а полотенце отдельно в районе, в котором я никогда не была. И лягу спать.

Завтра воскресенье и я наконец-то отдохну.

Как хорошо, что мне больше не нужно его любить.

Мальчик с Пальчик

Я

всегда собирал камушки. Гладенькие, словно облизанные морем, на берегу, шершавые, с острыми гранями – в песочных котлованах, большие валуны – в загородном доме для альпийских горок. Каждый раз, когда я возвращался с задания, я привозил с собой камушек и клал его к другим. Это был символ того, что я выжил. Иногда мне кажется, что именно камни спасли меня, а иногда – что именно они меня и погубили.

***

Это был как обычно внеплановый сбор по тревоге. На этот раз ничего связанного с государственной безопасностью – «свои» попросили помочь. Пропала группа подростков, которая отправилась за какой-то матерью провести каникулы в «места силы». Непроходимый лес, болота и Белая гора, где получали посвящение шаманы этого края. Придурки. Они перестали выходить на связь на четвертые сутки, их невозможно было запеленговать даже спецоборудованием. И нас, четверых бойцов, бросили на их поиски. Район был глухой, сверху нас должен был прикрывать вертолет, но дело было неофициальное, поэтому мы должны были выходить на связь по рации.

Мы высадились там же, где и они. Следы их лагеря были заметны сверху – примятая трава, кострище, мусор и пустые бутылки. Явно отпраздновали удачную высадку здесь.

Мы осмотрели периметр и углубились в лес по их следам.

***

Проблемы начались на утро. Мы прошли всего-то километров десять и решили заночевать на их стоянке. Это было неплохое место над рекой, которая шумно бежала внизу в неглубоком ущелье, с грохотом катая валуны и разбрызгивая холодную воду.

Второй не проснулся. Когда мы открыли спальник, мы увидели, что его горло перерезано от уха до уха, а кровь пропитала собой даже землю, на которой он лежал.

И мы перешли к плану В.

***

Когда я очнулся, я сразу понял, что все остальные мертвы. Это ощущаешь спиной, как будто она голая, потому что ее больше некому прикрыть. Я очнулся от боли в ноге, прямо перед моими глазами были комья рыжей глины и похожие на белых червей корни. Попытался пошевелить руками и понял, что они туго связаны обычной веревкой. Ощутил кисловато-ржавый вкус крови во рту, и понял, что хочу пить. Я снова прикрыл глаза, пытаясь осмыслить происходящее и преодолевая страшную боль в лодыжке.

Я не знаю сколько я так пролежал, но, когда я открыл глаза в следующий раз, было уже темно. Хорошо, что хоть пока не сходил под себя.

Мне было очень страшно, и я могу написать об этом, потому что страх неотделим от жизни, как и боль.

Я услышал шорох над головой и приоткрыл глаза, едва не ослепнув от яркого света. Кто-то светил фонарем прямо мне в лицо.

– Эй, – позвал меня сверху женский голос. – Ты жив?

– Пока да, – вырвалось у меня само собой. Хоть бабы и бывают стервы похлеще мужиков, но отчего-то я испытал слабое облегчение.