Тринадцатая Мара
Шрифт:
Вот тебе и наглядное воплощение собственной ненависти.
От прохожих пришлось абстрагироваться.
Итак, мы ищем слабость…
Силу на изнанке отыскать куда проще, ей оборотная сторона кишит. Ведь люди склонны к тревожным мыслям, люди склонны видеть в себе изъяны, а не достоинства, и потому явь полна слабаками с масками на лицах. На обороте же много веселых, крепких, успешных людей – тех, кто не воплотил все это в реальность.
Слабость… Немощность… Безразличие… Апатия… Безнадега…
Я ткала серебристую змейку, которой следовало вычислить максимальную концентрацию перечисленных мной чувств.
«Ищи
Змейка клубилась туманом и смотрела на меня яркими фиолетовыми глазами. Взглядом пустым, но очень цепким.
«Ищи того, кому все равно. Кто не желает бороться».
Она слушала, как ищейка.
«Пошла».
Мелкий серебристый уж как лента сорвался с поводка и начал пробираться по слоям изнанки. Нюхать энергетические слои, прислушиваться, наблюдать. Мое внимание без отрыва, и сложно было сдерживать тошноту, пока уж быстро менял локации и глубину пластов – чертовы качели. Все равно, что сидеть на палубе, которая качается в пятибалльный шторм. Удержаться можно, но приятного мало.
Лента серебристой кожи ныряла куда-то в туман, я мысленно ныряла за ней. Ускорялась, замедлялась, резко сворачивала и ощущала себя так, будто нахожусь во многих районах города одновременно. Наверное, я бы свернула эту деятельность, оказавшуюся физически противной, через несколько минут, чтобы выдумать другое заклятье, когда змея вдруг рванула вперед с такой скоростью, что я едва успела мысленно зацепиться за её хвост.
Она остановилась перед размытым домом, состоящим из лиан. На обороте стены всех домов выглядят странно: некоторые сотканы из веток, иные – из досок, третьи – из материала, похожего на бумагу. Я успела прочитать плавающую надпись на углу строения: «Голейн 14», – а после уж метнулся в подъезд, стремительно, как веревка, привязанная к истребителю, взлетел по лестнице на четвертый этаж, застыл перед дверью с номером восемь.
Она нашла! Мой змейка, моя дымка нашла самого слабого человека на обороте. Вот только в квартиру нельзя: мало ли. И мой шепот превратил змею в марево поверх двери. Когда обладатель минует проход, его окутает фиолетовое свечение – так я узнаю жильца. Сумев наспех гарантировать себе «не потерю» обладателя максимальной слабости, я (на собственный страх и риск) рванула на улицу Голейн прямо через изнанку.
Хорошо, что мне повезло. Что я вынырнула возле того самого дома номер четырнадцать, стены которого в яви оказались бетонными, выкрашенными в бежевый цвет. Спокойный небедный квартал, далекий от моего, широкие дороги перед подъездом, выделенная парковка. Успевшие покраснеть рябины за низкой оградой, практически увядшие от недавних холодов поздние цветы на газоне.
Я стояла за стволом толстого дерева, наблюдая за подъездом и силясь сориентироваться.
Подниматься в восьмую квартиру нельзя. Если там живет самый сильный человек этих мест, то сталкиваться с ним лицом к лицу, не имея плана, глупо. Сначала бы присмотреться, принюхаться, прикинуть вариант возможных действий. Вот только как выманить объект из квартиры на улицу, что применить?
Пока я прокручивала в голове «выманки», железная дверь, пикнув домофоном, распахнулась, и на крыльцо шагнул молодой парень в веселой красной куртке. Кудрявый, одухотворенный лицом, полный жизненных сил. И я вопреки всякой логике обрадовалась – это
На парне отсутствовала фиолетовая дымка.
Не он.
Значит, не проходил обладатель красной куртки через нужную дверь, значит, вышел не из той квартиры. Я чертыхнулась, я на балл померкла настроением.
Принялась опять размышлять над ворожбой, но через минуту дверь подъезда распахнулась опять.
И хорошо, что меня держал древесный ствол, потому что нечто странное случилось со всем моим существом, накатила слабость. Она накатила не на меня – на все пространство; поверх того, кто шагнул на крыльцо, мерцала фиолетовая пыль.
«Значит, вот ты какой, жилец квартиры номер восемь…»
Мужчина около сорока. Складный, довольно высокий, физически развитый. С темной щетиной на волевом подбородке, жесткие черты лица, хорошие такие плечи…
Мне стало холодно. Он был силен, он был чертовски силен, и интуиция моя до того натужно взвизгнула тормозами, что меня в прямом смысле оглушило. «Не приближайся! Не приближайся!» – мигал сигнал. Никогда, ни за что.
Я не могла понять логику. Да, хорошо, он силен, но откуда страх? С чего мне его бояться?
Человек в белой рубашке тем временем, не замечая слежки, перешел дорогу, подошел к черной машине, распахнул дверцу.
Он собирался уехать. Мне пришлось скинуть с себя непонятное оцепенение: он сейчас уйдет. Нужно было срочно что-то решать, и я скрутила в пальцах знак магнита. Бросила по воздуху, распределила его поверх автомобиля, убедилась, что машина покрылась мерцающей пыльцой. Магнит сработает мыслью-приманкой, как только водитель откроет дверцу снова. Чужая мысль о том, что нужно посетить некое место, прочно войдет ему в голову, заставит поехать туда, куда он ехать не планировал. Вторую сторону магнита я прицеплю к двери кафе. Незнакомец не будет знать, что влечет его в заведение Кьяры, толкнет дверь, осмотрится. Закажет кофе. А я, тем временем, сумею рассмотреть и оценить его.
На слабаков магнит действует очень быстро, мгновенно.
Появляется зуд выйти на улицу, отправиться в путь, направление выбирает не логика, но интуиция. У слабаков магнит временно замещает осознанность, становится единственным навязчивым желанием куда-либо попасть. Скорее, как можно скорее.
Два часа дня. Мы с Элиной, кажется, успели сварить двести чашек кофе: с утра случился наплыв офисных работников и студентов.
Три тридцать.
Я привела в порядок бумаги по бухгалтерии, сделала заказ на выпечку, проверила кухню: кафе, несмотря на отсутствие Кьяры, должно работать идеально. Чтобы, когда она вернется, здесь все было так же, как до ее исчезновения.
Четыре пятнадцать.
В перерывах я протирала полки от крошек, возвращала витринам идеальный блеск, обновляла заклинания, отпугивающие крыс, насекомых. У нас всегда чистый пол, ни одной щели в стенах, куда мог бы забраться клоп.
Шесть вечера.
Магнит не сработал? Быть такого не может. Это был очень крепкий магнит – сотканный наспех, но железобетонный по силе. Водитель к этому времени попросту не мог не покинуть авто, и, значит, он давно уже под воздействием Magne Cau – вращающегося знака, насылающего наваждение. Но сюда не явился.