Тринадцатая ночь
Шрифт:
— Конечно, — сказал кузнец. — Да только герцог наш еще ребенок, и к тому же сейчас болеет. Капитан не желает подчиняться приказам Клавдия или герцогини, а регент еще не выбран.
— Мальчик болен? Я не слышал об этом.
— Тут и слышать нечего. Он всегда был болезненным, а недавно его прохватила сильная простуда. Да еще говорят, он никак не оправится от потрясения, вызванного смертью отца.
— Нет, он приболел еще раньше, — возразил рыбак. — Я слышал это от одной из их кухарок, когда она заходила к нам купить рыбы.
— Бог ты мой, какое несчастье, — сказал я. — Мои дела требуют
— Ну, это уж будет зависеть от регента, — заметил скотовод.
— Однако, пожалуй, мне надо прогуляться, — сказал я. — Еще раз спасибо вам за щедрое угощение.
— Спасибо за то, что утерли нос капитану, — с усмешкой сказал рыбак. — Хоть я не держал пари против него, но с удовольствием поглядел сегодня, как с него сбили спесь. Будьте настороже, приятель. Да и мне не помешает держать ухо востро.
Я пожал всем руки и вышел на улицу.
Зевс, набивший брюхо сушеными яблоками, выглядел сонным и вроде бы даже обрадовался, увидев меня. Я погладил его по шее.
— Ты самый несчастливый конь среди всех моих бывших знакомцев, — сообщил я ему. — Даже выиграв скачку, ты принес мне несчастье. Давай-ка пойдем проветримся после еды.
Оседлав его, я поехал вдоль берега к причалам и вскоре достиг того места, где высадился с лодки.
Ветер пригнал снег к городским стенам, оставив берег относительно чистым. Когда мы проехали город, справа начались скалистые утесы, уходящие ввысь более чем на тридцать метров.
Перебирая воспоминания о моем прежнем житье в Орсино, я не находил в них никакого «старины Гектора», хотя, возможно, тогда его еще не называли старым. Судя по всему, он был одним из тех выброшенных на берег моряков, которые, не имея сил расстаться с морем, живут тем, что оно им пошлет. А посылает море не так уж много. Это я понял, подойдя к лачуге ненамного больше собачьей конуры, построенной из случайно прибитого к берегу плавника. Сбоку высилась куча каких-то жалких сетей, а рядом валялось несколько вместительных посудин. На грубо сколоченном настиле примостилась жалкая лодчонка. Она выглядела такой хлипкой и несуразной, что я не рискнул бы забраться в такую колымагу даже на суше, не говоря уже о том, чтобы пройтись в ней по опасно-игривым морским волнам.
Увидев поднимающееся из-за хижины тонкое облачко дыма, я прошел туда и обнаружил небольшой очаг. Возле него сидел на корточках тощий старик, укутанный в одеяла, настолько изодранные, что он мог с тем же успехом накинуть на себя и сети. Он запекал на костерке небольшую рыбу, поглядывая на нее скорее с вялой покорностью, чем с аппетитом.
— Приветствую вас, Оборванец, — сказал я, слезая с Зевса. — Я ищу мудрого старца по имени Гектор.
— Вы нашли его, — сказал он. — Каким это словом вы обозвали меня?
— Так почтительно обращаются к старейшинам в моих родных краях.
— Да? А то мне показалось, что вы изрекли что-то оскорбительное. Но не принесли ли вы чего-нибудь выпить, добрый пилигрим?
Подойдя к Зевсу, я развязал седельную сумку и извлек оттуда бутыль с вином и полкаравая хлеба. Открыв пробку, старик принюхался и одобрительно кивнул.
— Из «Элефанта», — сказал он. Это было утверждение, а не вопрос. — Вы потратили время попусту, если решили поразвлечься, докучая мне какими-то сказками.
— Разве я отрываю вас от дел?
— Да нет, какие уж зимой дела. Болтовня — мой единственный товар в это время года. Для крабов и мидий слишком холодно, холодновато и для выпаривания соли, а корабли убрались на юг вместе с птицами, сообразив, что здесь нечем поживиться. Поэтому народ, располагающий временем, приходит навестить безумного старину Гектора, чтобы послушать его болтовню.
— Никто не называет вас безумным.
— Но старым-то называют, — огрызнулся он.
Я пожал плечами.
— Ну да, я стар. Дряхлый старик, и ноги болят с наступлением холодов. Но глаза еще зорки, как прежде. Вы с вашей лошадью прибыли сюда вчера на лодке с какого-то торгового судна.
— Верно.
— Значит, у вас водятся деньжата.
— В моих кошельках больше надежд, чем звонкой монеты.
— А у меня нет ни того ни другого. Стоит ли говорить о моей жизни? Забытое начало, захватывающая середина да унылый конец.
— Не такой уж унылый в последнее время, судя по тому, что я слышал. Мне говорили, вы видели, как погиб герцог.
Он решил проверить жаркое, поднес рыбу к носу и стал обнюхивать ее со всех сторон, подозрительно поглядывая на меня.
— Ну видел, — грубо сказал он. — И предпочел бы больше не вспоминать об этом. Чистый ужас. А с чего вы вдруг так заинтересовались?
— Вы рассказываете истории. А я собираю истории. Обещаю не вторгаться на вашу территорию, но мне хотелось принести новые истории моему господину.
— Зачем?
— Он любит послушать заморские сплетни. — Я подбросил монету. — Нужен ли более веский довод?
Старик жадно проводил ее глазами.
— Что ж, раз такое дело, попробую еще раз пережить это тяжкое событие. — Он отклонился назад и устремил взгляд в небеса, притворяясь, что воскрешает свои воспоминания. — Герцог любил гулять по верхней скалистой тропе, поглядывая на морские просторы. Иногда с ним бывала герцогиня или сын его, а иногда и управляющий. В тот раз он дошел вон до того места. — Он показал на мыс, где обрывистые скалы подступали к морю, а потом, отклоняясь назад, уходили дальше на северо-запад. — На закате дня я обычно кручусь здесь по хозяйству. Проходя поверху, его светлость, бывало, говорил: «Добрый вечер, старина Гектор». Ну и я отвечал: «Добрый вечер, ваша светлость». Потом он спрашивал, к примеру: «Ну как здоровье, Гектор?» И я говорил: «Отлично, ваша светлость, благодарствую за внимание», хотя порой самочувствие у меня было отвратное, но не стоило отягощать его моими сложностями, ведь он наверняка спрашивал из одной вежливости. И все-таки, если пораскинуть мозгами, приятно, что человек подобной знатности проявляет интерес к такому, как я. Иногда он спрашивал, не приметил ли я чего-нибудь особенного, и я сообщал ему о чужеземных кораблях и других странностях, о диковинных вещах, прибитых к берегу, или о погодных предзнаменованиях. Он был хорошим человеком, старый герцог, и посылал мне время от времени еды да вина. Я часто вспоминаю те далекие прекрасные времена, когда…