Тринадцатая реальность
Шрифт:
– Может быть, так еще придется сделать, – вздохнул Бэнсен. – Чертовы англичане! Если бы они нам помогли, не было бы такого финала!
– Что передают? – спросила вошедшая в гостиную жена.
– Ничего нового, – оторвался я от радиоприемника. – Американцы заняты своими городами и больше пока ничем не интересуются. Тяжело, когда на кого-то часто валятся беды, но он к ним привыкает и уже не так остро реагирует. А у них с этим плохо. Сейчас все растеряны и не столько пытаются устранить последствия, сколько плачутся друг
– Им все-таки сильно досталось, – вступилась она за янки.
– Немцам с французами досталось гораздо больше! – возразил я. – Если бы не этот поход флота в Америку, империя распалась бы, к этому все шло. Но европейцы быстро все выстроят заново, а за океаном с этим будет хуже, хотя возможностей у них по-прежнему больше. Сейчас, вместо того чтобы восстанавливать города, все силы бросят на восстановление военного флота. Сто лет назад это был совсем другой народ.
– Тебе видней, – вздохнула она.
– Как себя чувствуешь? – заботливо спросил я.
С тех пор как Вере десять дней назад стало плохо, и спешно вызванный врач установил беременность, ее самочувствие стало для меня самым важным из всех вопросов.
– Да вроде неплохо, – ответила она. – Плохо почему-то было тогда, да еще потом два раза сильно тошнило, а сейчас только иногда немного подташнивает. Наш Борис Карлович удивлен таким ранним проявлением беременности и тем, что это случилось со мной. Он меня считает эталоном здоровья.
– Из вас троих только у Александры пока нет беременности, – сказал я. – По-моему, она вам с Леной немного завидует.
– Она сейчас мучается из-за немцев. Если бы я куда-нибудь уехала, а кто-то начал бомбить наши города, я бы тоже переживала. Слушай, Леш, я вот о чем подумала. Если ты вдруг умрешь...
– Чего это ты меня решила похоронить? – удивился я.
– Не говори глупости, – ответила она. – Никто тебя не хоронит, но ведь всякое бывает. Тебя больше никуда не пошлют?
– Меня и этот раз никто никуда не посылал, сам удрал. То, о чем я говорил, – это только мои предположения. А к чему этот разговор?
– А к тому, что если начнешь вдруг создавать свой мир, никого не бери в жены, подожди меня! Я только немного выращу ребенка, а потом приду сама.
– Совсем рехнулась? – постучал я ее пальцем по лбу. – Я тебе приду! На порог не пущу – так и знай! Жизнь всегда лучше фантазии, а я тебя согласен ждать и сто лет. А, вообще-то, я пока умирать не собираюсь и тебе не дам.
Этот дурной, по моему мнению, разговор был прерван появлением Олега.
– Что нового слышно? – спросил он, имея в виду радиоприемник.
– Ничего нового, – ответил я, – хотя в самом ближайшем будущем новостей должно быть, хоть отбавляй. Война входит в завершающую стадию, если только немцы не сцепятся с англичанами, но это маловероятно: им и так сильно досталось.
– А вот у меня новости есть, – сказал Олег, – и приятные, и неприятные одновременно. Во-первых, брат решил вас наградить.
– Это за какие, интересно, заслуги? – спросил я. – И чем?
–
– Много, – согласился я. – О них знаешь ты и еще человек сто-двести, а что подумают остальные? Что император наградил своего дружка?
– Этого можешь не бояться, – засмеялся он. – Те, кому нужно, в курсе, а остальные об этой награде знать не будут. Еще не интересно, что дадут?
– Мне интересно, – сказала Вера, – даже тошнить перестало.
– Казна выкупила у одного нефтепромышленника усадьбу Алтуфьево, – торжественно сказал Олег. – Ее подарили тебе за особые заслуги перед отечеством. Ты у нас, конечно, человек богатый и сам бы мог потратить эти двести тысяч, но сейчас ничего платить не нужно, да и не продал бы ее тебе бывший владелец. Брат его уломал, пообещав дворянство, ну и еще кое-чего. Усадьба шикарная, хоть и похуже нашего дворца. Есть большой пруд и парк. И от нас всего в двадцати километрах. Кроме того, тебя еще наградят орденом и повысят чин.
– Куда уже выше! – проворчал я. – Чин с орденом тоже дадут инкогнито? И из-за чего этот дождь монарших милостей?
– Вот теперь я верю в то, что тебе больше семидесяти лет, – засмеялся Олег. – Бурчишь, как старый дед, вместо того чтобы радоваться.
– А если сказать прямо? – спросил я. – Нас выгоняют из дворца?
– Такой глупости я от тебя не ожидал, – обиделся он. – Дурак.
– Ладно, извини, – сказал я. – Выбрал неудачное слово, но ведь угадал? Нужно съезжать?
– Ваши родители останутся здесь, – ответил Олег, – и эти комнаты останутся за вами. В любое время можете приехать. Просто у нас во дворце тебе будет опасно. Сам же против того, чтобы за тобой повсюду ходила охрана. Здесь бывает слишком много разных людей, даже в этой части дворца. Выкрасть тебя не смогут, а зарезать – запросто. В этом деле искусников хватает: сунут нож в спину, и не поможет все твое искусство.
– А там? – спросил я. – Тоже охрана?
– Дом очень большой, – сказал он, – парк тоже не маленький и окружен хорошей оградой. Вот она-то и будет охраняться, а внутри ходите, куда хотите. Можете выезжать к друзьям, но только с охраной. Лучше, конечно, чтобы приезжали к вам. В доме есть телефон и будут две машины: разъездная и для всяких неожиданностей. Служанка всего одна, которая будет вам готовить и убирать в доме. Стирать будут на стороне. Кажется, ничего не забыл.
– А что в твоей новости печального?
– Что я не смогу каждый день видеть такую неблагодарную свинью, как ты, – ответил он, – а Елена будет скучать по Вере. О брате я не говорю, сам должен понимать. Учти, что телефон обычный и по нему ни о чем важном говорить нельзя. Да, когда у Веры будет подходить срок, ее заранее заберут в специальную лечебницу. Роды примут прекрасные специалисты, и для нее не будет никакой опасности. Ценить нужно то, как о тебе заботятся друзья, а не кривить морду.
– Ты же знаешь, что у меня нет на вас обиды, – примирительно сказал я. – Когда переезжать?